Шхуна, которая не желала плавать

Я-то был бы счастлив, если бы это случилось. Правду сказать, я до того разнервничался, что чуть было не перепоручил командование Джеку, не прыгнул в нашу маленькую плоскодонку, которую мы буксировали за кормой, и не расстался с морем навеки. Однако гордость — беспощадная госпожа, и я не посмел уступить своим лучшим инстинктам.

Теперь и Джеку и мне было очевидно, что мы не сумеем выйти из гавани, лавируя под парусами, но только с помощью двигателя, если мы вообще хотим ее покинуть. Однако ни он, ни я не жаждали добиваться, чтобы обалдуйка заработала в обратном направлении и двинула шхуну вперед носом. Мы же знали, что она выключится, откажется завестись и предоставит нам позорно дрейфовать к берегу. В результате «Счастливое Дерзание» под всеми парусами вышла из гавани Грязной Ямы, проделав весь путь кормой вперед. Думается, за всю историю людей и кораблей еще не бывало столь неохотного отплытия.

Когда мы все-таки вышли в море и оказались на безопасном расстоянии от грозных мысов, охраняющих вход в гавань, Джек все-таки попытался заставить двигатель Дать передний ход. Результат точно совпал с ожидавшимся: он выключился и отказался заводиться. Но это уже не имело значения. «Счастливое Дерзание» накренилась, показав днище, сделала поворот оверштаг и понеслась вдоль береговых обрывов, точно торопясь к месту старта парусных гонок.

В течение следующих нескольких часов все горести, сомнения и беды прошлого исчезли из нашей памяти. Маленькая шхуна плыла, точно добрая волшебница. Она все еще отказывалась поворачиваться по требованию, но в открытых водах это особого значения не имело, так как, перекидывая паруса, мы добивались своего, а ее мачты и оснастка были такими крепкими, что эти довольно-таки опасные маневры ей ничем не угрожали. Мы пробовали ее на разных галсах, шли круто к ветру, давали ей бежать, повернув фок влево, а грот вправо, и не сумели найти ни единого недостатка в ее мореходных качествах.

Однако свои слабости у нее имелись. Непривычные прыжки по крутым волнам на всех парусах выдавили почти все рыбьи отходы, которыми она зашпаклевала свои швы, и она принялась течь с такой силой, что Джек почти все время простоял у насоса. Кроме того, массивный компас, который я захватил с собой с Онтарио, продемонстрировал невероятное презрение ко всем условностям и упорно указывал на сорок градусов в сторону от правильного курса. Было очевидно, что, пока мы не найдем специалиста, который сумеет привести наш компас в чувство, вести шхуну нам придется, согласно старинному присловью: «По догадке и Божьему соизволению».

Под воздействием временной эйфории мы рискнули уйти от берега на несколько миль, чтобы осмотреть припоздавший айсберг. И как раз огибали его на почтительном расстоянии (в конце лета ледяные горы теряют устойчивость и иногда переворачиваются, поднимая волны, способные потопить небольшие суда), когда на солнце наползла дымка. Туман, оседлав восточный ветер, наползал с Большой банки.

Мы кинулись наутек, и «Счастливое Дерзание» быстро пронесла нас между мысами в гавань, где туман настиг нас и серым эскортом сопровождал, пока мы пролетели по прямой и лихо встали у помоста Оби.

Несмотря на ее оригинальное отплытие, несмотря на течи и компас, мы остались довольны нашей шхункой, да и собой были горды. Так что испытывали полную готовность начать свое плавание.

Глава восьмая СТАРИК ЗАСЛУЖИЛ СВОЮ КАПЕЛЮШКУ

Оставалось еще одно малюсенькое затруднение. У нас не было морских карт восточного побережья Ньюфаундленда. Отсутствие карт вкупе с компасом-обманщиком и стопроцентная неизбежность тумана наводили на мысль, что нам следует взять на борт лоцмана, пока мы не доберемся до порта, где можно купить карты и привести компас в порядок.

Очевидным кандидатом в лоцманы был Енос. Как большинство ньюфаундлендских мореходов, он, полагали мы, должен обладать особыми свойствами, которые утратил современный человек. Он всю жизнь плавал в этих водах, часто без компаса и обычно без карт. Если его спрашивали, как он нашел какой-нибудь дальний порт, он отвечал с недоумением:

— Так, сынок, я же знаю, где он!

Именно то, что нам требовалось! Однако, когда мы заговорили о нашей идее с Еносом, он не проявил ни малейшего энтузиазма. Для человека, обычно словоохотливого, как целая свора политиков, ответ его был на редкость лаконичным.

— Нет! — буркнул он и для пущей выразительности сплюнул табачную жвачку на свежевыкрашенную крышу нашей каюты.

Сдвинуть его с этой позиции никак не удавалось. Убеждения (а Джек умеет убеждать как никто) ничего не дали. Он продолжал твердить «нет» и оплевывать крышу, пока заметная часть ее поверхности не обрела скользкий коричневый глянец, и мы уже были готовы сдаться. То есть готов был я, но Джек скроен из более крепкого материала.

— Если старый осел не согласится добровольно, — сказал Джек мне, когда Енос ушел, — мы его силой увезем.

— Да к черту его, Джек. Забудь. Мы сами справимся.

— Так я его и забыл! Если эта чертова лохань пойдет ко дну, так я хотя бы увижу, как он утопнет с ней!