Школа 1-4

- Поплачь, зайчик, поплачь, - ласково зашептала Ольга Матвеевна. - А ты думала - это легко, новое общество, коммунистический мир, ты думала - это камень на камень - и готово? Кровь превращать нужно в камень, потому знамя у нас и красное, сама кровь человека светлее должна стать, и из не?, как из жидкого стекла, души будут строить, прозрачные, живые, чистые, как огонь. Ты любишь огонь, зайчик? Нет? Ты сейчас уже ничего не любишь, потому что забыть не можешь Зинки своей нутро, какая же ты дура, Зинка была и нет е?, смерть бер?т человека легко, шл?п, и можно в яму сваливать, ты же видела, чего жизнь стоит, шл?п - и повалилась в яму, мордой в землю, а ты про что вспоминаешь, хочешь, пойд?м сейчас, полюбуешься на не?, понюхаешь, как воняет, хуже говна, мы е? и в яму не закапывали, она в подвале столовой, в сол?ной воде лежит, вот те пирожки с мясом, которые вы сегодня ели, они знаешь из чего? Из Зины, из Лены, из Лиды пирожки. Ну видишь, ты же съела свой пирожок, и не отравилась, ведь не отравилась? Знаешь, какая она теперь, твоя Зина? На морде пятна, губы почернели, зелень всходит, хоть и л?д, растения лучше животных, они на смерти сразу расти начинают, без всякого переходного нэпа, превращают труп в цветы свои крошечные, а пальцы е? крысы поели, я видела, они пробираются туда, они вс? равно живут, сколько не трави. Я бы, впрочем, никогда е? есть бы не стала, она была порченая, горькая была, не то что Настенька, Настенька - такая прелесть, я по коже е?, по запаху сразу поняла: у не? кровь сладкая, ой какая сладкая, из не? мороженое делать можно... Ну не отворачивайся, зайчик, не бойся, я тебя не укушу, нет, ни в коем случае, видишь, просто лизнула, сол?ная ты, напотелась вся, что тебе пришлось пережить, милая, что тебе пришлось пережить, ну обними меня, ну поцелуй, у тебя столько нежности, я же знаю, тебя бь?шь, а ты потом целуешься, я от этого знаешь что, я от этого... Губы у тебя какие, слаще м?да, как же я люблю тебя, я так тебя люблю...

Больше Катя ничего не слышит, потому что падает в обморок, как в яму удаляющейся глубины. Кругом Кати стоят деревянные аисты, и на ч?рном небе светит ослепительное золотое солнце, из которого выходят короткие волнистые лучи, как рисуют в детских книжках. Катины ноги утопают в неощущаемой земле, так что она сразу уверяется в бесполезности ходьбы и садится, ложится в землю, как в кровать, раскинув руки, она лежит посреди ч?рного вспаханного поля в фонарном свете золотого солнца, словно на пляже, и слышит многослойный звон, может быть, это поют здешние птицы, может быть, они из стекла или алюминия.

Через зареш?ченное окно изолятора падает на пол маленький лимоновый треугольник. Окно выходит в тесное пространство между домом и цементной стеной интерната, и в н?м видна только сухая серая поверхность стены. Катя лежит на одной из двух стоящих в маленькой комнате кроватей, вторая кровать пуста. Уже очень светло и хочется есть, наверное, заполдень. Рядом с кроватью, на деревянной тумбочке, стоит стакан с холодным молоком и тарелка, в тарелке - кусок хлеба, вилка и застывший омлет. Увидев омлет, Катя вдруг представляет себе, что все последние месяцы она спала, а теперь наконец проснулась в какой-то неизвестной больнице, сейчас прид?т мама и забер?т е? домой. Она вста?т и подходит к белой двери, пробует е? рукой. Дверь заперта. Катя возвращается, садится на койку и ест вилкой омлет.

В этой комнате изолятора Катя сидит одна до самых сумерек. Лишь однажды она слышит за дверью шаги, они останавливаются, потом уходят. В сумерках ей становится страшно. Она появилась здесь ночью, ночью же и должны снова за ней прийти. Катя то бродит по комнате, то снова садится, тоскливо глядя в окно, из которого не видно неба. Комната постепенно погружается в темноту, и в темноте загорается замочная скважина, потом закрывает свой глаз под металлическим лязгом ключа.

- Здравствуй, зайчик, я тебе кашки принесла, - говорит Ольга Матвеевна. Она входит, прижимая рукой к груди закутанный тряпкой горшок, и затворяет за собой дверь на ключ. - Кашка манная, с вареньем. Тебе лучше?

Катя кивает, покорно соглашаясь с продолжением кошмара.

- Не тошнит? Ты вчера в обморок упала, и я подумала... Для тебя это вс? очень страшно и тяжело, ты ведь ещ? маленькая, и... прости меня, ты слышишь? Пусть я даже Иисус Христос, меня тоже надо простить. Это он прощения не просил, потому что душа у него была слишком гордая. Так ты меня простишь?

Катя снова кивает. Она готова сделать вс?, только бы не лили кипяток на пальцы.

- Зайчик мой милый, - радуется Ольга Матвеевна. - Вот, садись, поешь, вот тут и ложка есть, ты же голодная.

Она присаживается на кровать рядом с Катей, ставит ей горшок с кашей на колени, разворачивает тряпку и гладит Катю ладонью по волосам.

- Знаешь, как я по тебе соскучилась, котик.

- А в сарай сегодня не надо идти?

- А ты хочешь? - оживл?нно спрашивает Ольга Матвеевна.

Катя мотает головой.