Школа 1-4

— Отдай ключи, — говорит Люба, стараясь казаться смелой.

— Иди сюда, и я отдам. На, — она протягивает ключи в сторону Любы.

Люба ставит сумку на пол и идет к ней, готовясь в случае чего ударить Обезьяну коленом в живот и даже прибить. Она уже хочет схватить бледную, пушистую веточку ее запястья, но Обезьяна одергивает руку.

— Слушай, дура, — шепчет она, прижав палец к губам.

Люба прислушивается и различает слабый звук, живущий за закрытой дверью, похожий на плач.

— Слышишь? Скажи ей, что ты пришла.

— Наташа? — осторожно зовет Люба. — Это я, Люба.

— Ближе подойди, так не слышно, — шепчет Обезьяна. — Она должна знать, что это ты.

— Наташа! — вскрикивает Люба в пахнущие пылью дверные доски.

— Окей, — говорит Обезьяна. — Подержи зажигалку, я открою.

Старый висячий замок поддается ей не сразу. За дверью оказывается маленькая подвальная комната, где ничего нет кроме смятой подушки в углу и сидящей на ней Наташи. Наташа сжалась в комок, словно хочет спрятаться в стену, она зажмуривается перед светом зажигалки, беспомощно кривя заплаканное лицо.

— Люба, — с трудом выговаривает она. — Как хорошо, что ты пришла.

— Что с тобой? — испуганно спрашивает Люба, хотя ей не очень-то хочется это знать.

— Мне было плохо, — Наташа вытирает рукой мокрое от слез лицо. — Ты можешь хоть немножко побыть со мной? Пожалуйста.

— Могу, — против воли соглашается Люба.

— Отдай зажигалку, у нее спички есть, — говорит Обезьяна. — Вот твоя сумка. Мне пора идти, я вас на замок закрою.

— Закрой, — слабо соглашается Наташа.

Стукнувшая дверь отделяет Любу от света, и она чувствует: может быть, это навсегда. Лязгает воссоединившийся с самим собой замок.

— Зачем она нас закрыла? — спрашивает Люба в наступившей непроглядной темноте.

— Чтобы никто не вошел, — устало говорит Наташа. — Сядь ко мне.

Люба нащупывает ее руками и опускается куда-то рядом. Наташа сразу целует ее в щеку сырыми заплаканными губами.

— С тобой не так страшно, — тихо говорит она.

— Страшно?

— Да, мне было очень страшно. Так страшно, что не хотелось даже жить.

— Если бы мне было страшно, я бы не сидела в темном подвале, — замечает Люба.

— Ты не понимаешь, — Наташа ровно и тепло дышит ей в ухо. — Я тут прячусь.

— Прячешься? От кого?

— От страха.

Они замолкают, и Люба пытается представить себе страх, от которого Наташа спряталась в подвале.

— Чего же ты боишься? — спрашивает она наконец.

— Поцелуй меня, тогда скажу.

Люба вслепую тычется губами и попадает в щеку возле Наташиного носа. Наташа тихо смеется, обвивает ей руками шею и проводит языком по Любиным губам. Язык у нее мокрый, теплый и невесомый. Потом она собственной щекой отирает Любе рот, ее волосы щекочут лицо.

— Не чево, а ково, — шепчет она, и целует Любу в рот одними приоткрытыми губами. — Ково.

— Скажи уже, а то мне страшно, — просит Люба.

— Тебя они не тронут — им нужна я. Они меня ищут, повсюду, понимаешь? Они пришли издалека, только для того, чтобы меня найти, из другой земли, из другой жизни.

— Кто это — они? — спрашивает Люба, немного холодея.

— Оборотни. Мертвые звери, которые превратились в людей.

— Звери, — шепотом повторяет Люба.

— Волки, медведи там всякие, которые давно подохли. Давно, много-много лет назад.

— Боже, какой кошмар, — ужасается Люба, вцепившись руками в Наташину одежду.

— Ты в Бога веришь?

— Нет. Бабушка моя верила.

— А ты — просто так не веришь, или специально: думаешь, что Его нет?

— А Он что, есть?

— Никто не знает. Но если Он есть, то Он большой и страшный. Он всех нас видит. И вот этого, — коротким мазком Наташа лижет Любу в нос, — Он очень не любит.

— Почему?

— Никто не знает. А знаешь, что оборотни сделают со мной, когда найдут? Всю кровь высосут.

— Врешь ты все, — отталкивает Наташу Люба.

— Тссс, — Наташа закрывает ей ладонью рот. — Слышишь?

Сперва Люба ничего не слышит, а потом различает тихий шорох за дверью. Она чуть не теряет сознание от обжегшей кожу жути, вздрагивает и прижимается к твердой стене.

— Это крыса, — еле слышно говорит Наташа. — Просто крыса. Знаешь, я люблю крыс, они милые зверьки. А главное — маленькие.

— Она сюда не залезет?

— Может. В щель под дверью.

— А когда мы пойдем отсюда? — с надеждой спросила Люба, на всякий случай поджимая ноги.

— Не раньше, чем Обезьяна вернется, ведь у нее ключи. А ты уже хочешь домой?

— Мне тут не нравится.

— А почему? — Наташа лезет куда-то рукой, потом вспыхивает спичка. Она горит так ярко, что Люба закрывает глаза, боясь ослепнуть. — Посмотри на меня.

Сквозь сожмуренные веки Люба видит лицо Наташи, немного опухшее от слез, серые глаза ее влажны и широко раскрыты, коса змеей огибает тонкую бледную шею. Только сейчас Люба замечает, что на Наташе — школьная форма.

— Ты хочешь меня оставить здесь одну? — спрашивает Наташа. — Тебе ни капельки меня не жалко? — она подносит догорающую спичку ближе к своему лицу, так что от носа отползает тень. — Скажи, я — уродина?

— Нет, ты красивая.

— Правда? Тебе нравится?

— А ты что, сама не знаешь?

— Погоди, — Наташа взмахом руки гасит добравшийся уже до пальцев огонь и зажигает новую спичку. — Ты присмотрись получше. Я же чучело. Разве меня можно любить?