Школа безумия

У бабушки с деньгами было негусто, поэтому Кортни была вынуждена работать. Однако она получила аттестат, и в последний год я часто навещала ее. Я была ее единственным переходным звеном из старой жизни в новую. Она расспрашивала меня о школе, о подругах, с которыми когда-то болтала каждый день. Некоторые из них по-прежнему поддерживали с ней связь, но большинство жили своей жизнью.

Думаю, именно тогда я поняла, что это правда: многие друзья по школе станут теми, кого вы больше никогда не увидите. Единственное, что удерживает вас вместе – это гигантское здание. Стоит вам выйти из него, как невидимые путы лопнут, и вы окажетесь на свободе.

В последний раз я видела Кортни летом после выпуска, прямо перед отлетом в Калифорнию. Ее бабушка позвонила мне поздно вечером, потому что Кортни была пьяна. Я отправилась прямо к ним и пробыла там несколько часов, пока не смогла уложить Кортни в постель, но не раньше, чем были сказаны слова, которых уже не вернуть назад.

После этого я перестала отвечать на ее звонки и электронные письма. Она даже позвонила моей матери, спросила, все ли со мной в порядке и не обижаюсь ли я на нее. Я пообещала матери, что свяжусь с Кортни и скажу, что со мной все в порядке, что между нами все прекрасно.

Но это не так. И для меня никогда не будет.

7

«Хайленд-Эстейтс» был из разряда жилых комплексов, которые пытаются обмануть вас, заманить в ловушку. Пафосное название, некачественное жилье, близость к шумной автодороге.

Кортни и ее дочь жили в корпусе E. Я припарковалась на открытой площадке перед домом и, держа машину на холостом ходу, написала ей, что уже здесь.

Прошла пара секунд, и затем последовал ее ответ.

Иду!

Что-то в восклицательном знаке вызывало у меня раздражение. Я понимала: вероятно, Кортни ничего не имела в виду, но воодушевление в этом простом знаке ранним субботним утром казалось неуместным, особенно принимая во внимание цель поездки.

Когда Кортни вышла из корпуса E, я ее не узнала. Подумала, что это какая-то другая жилица. Сделав несколько шагов вперед, она поднесла руку ко лбу, прикрывая от солнца глаза. Наконец заметила меня. Наши взгляды встретились, и в ту секунду, когда я поняла, что передо мной Кортни, оказалась в шоке.

В старших классах Кортни была худой, но это была здоровая худоба, хотя она и бросила заниматься гимнастикой. После рождения ребенка ей удалось сохранить форму. Теперь же… она выглядела худющей. И худоба эта была отнюдь не здоровой.

Хотя мы с ней об этом не договаривались, я увидела, что на Кортни костюм, похожий на мой собственный: темная юбка, серый топ и балетки. Подойдя к моей машине – двигаясь, как всегда, грациозно, словно скользя по тротуару, – она наклонилась, и ее осунувшееся лицо заполнило открытое боковое окно.

– Эмили?

– Привет, Кортни.

От волнения Кортни едва не оторвала дверь. Она запрыгнула на пассажирское сиденье и, наклонившись над центральной консолью, обняла меня, обдав ароматом шампуня и духов.

– Как же давно это было! Не могу вспомнить, когда видела тебя в последний раз!

Ее объятия застали меня врасплох. Я никогда не была большой любительницей обнимашек.

По крайней мере, после окончания школы. А в школе обнимашки были нашим любимым занятием: мы обнимали друг дружку в коридоре, чмокались в щеки, но после всего, что случилось, от одной только мысли о том, чтобы кого-то обнять, у меня оставался дурной привкус во рту. Нет, у меня не было проблем с тем, чтобы обнять мать или Дэниела (в те редкие нынче случаи, когда мы с Дэниелом обнимались), но подруги, особенно те, кого я не видела годами – это совсем другая история.

Когда Кортни откинулась на спинку сиденья, она заметила на моем пальце бриллиант и даже схватила меня за руку, чтобы рассмотреть его ближе.

– Господи, какой огромный! Я не знала, что ты помолвлена. Поздравляю!

Я было подумала, что она снова обнимет меня, но Кортни продолжала пожирать взглядом камень. Тот был большим, но отнюдь не огромным. Когда мы еще только встречались с Дэниелом и начали обсуждать возможность брака, я сказала ему, что меня не волнует размер бриллианта, и сказано это было не для красного словца. Я была бы так же счастлива, если бы никакого бриллианта вовсе не было. Не уверена, что Эмили из средней школы одобрила бы это, но, возможно, я сказала это в пику ей.

Я убрала руку и положила ее на руль.

– Спасибо. И прежде чем ты спросишь, его зовут Дэниел, и он работает в неотложке.

– Круто. У тебя есть его фотка?

Прежде чем я успела ответить, Кортни вытащила свой телефон и показала мне экран. Там была изображена маленькая девочка. Очевидно, Терри, и ей на вид было лет десять. Черные волосы собраны в пучок. Ямочки на щеках. Карие глаза, такие же, как и в младенчестве. Сходство с Кортни было очевидным.

– Красивая, – сказала я.

Кортни наклонила телефон, чтобы посмотреть на экран, и ее улыбка засияла еще ярче. Я заметила на внутренней стороне ее левого запястья татуировку: имя «Терри» курсивом.