Школа чувств (СИ)

Преподаватель по танцам Лидия, отвернувшись от своих воспитанников, вынимала флешку с музыкой.

— Мне не очень понравилось, — начала она без предисловия. — Через месяц межрегиональные соревнования, а я вижу двух печально трепыхающихся танцоров.

Маша опустила глаза и искоса взглянула на Андрея, застывшего с высоко поднятой головой. Его всегда задевали слова критики.

— Где страсть? На голой технике далёко не уедешь. Мария, ты же ему в танце должна отдаваться, а вместо этого двигаешься, как робот. Для С класса ты просто позор!

Всё правильно. Но Маша не могла изобразить то, чего не чувствовала. Была поменьше — играла, и ей верили. Перешла в молодёжь — и всё. Нет драйва, нет интимности.

— Ладно, свободны до четверга, — небрежным движением руки Лидия отпустила их.

В общем предбаннике перед раздевалками и душевыми Андрей задерживает Машу за руку.

— Ты знаешь, что эти соревнования важны для меня?

— Знаю, — вздыхает Маша.

— Ты уж постарайся. Давай, что ли, на свидание сходи, влюбись уже в кого-нибудь, если я тебе неинтересен…

— Андрей, не начинай. Я постараюсь всё исправить, но влюбиться к соревнованиям — это бред.

— Сам знаю, но ты попробуй.

До остановки минута ходу. Маша точно знала, когда приходит её автобус, но сегодня из-за задержки после репетиции чуть не опоздала. В последнюю минуту вскочив на подножку, услышала, как с шипением закрываются за спиной двери. Не глядя села на свободное сидение у окна и тут же услышала знакомый голос:

— Офигеть! Соловьёва! Это судьба — третий раз за день, не считая уроков.

Перед ней снова сидел Морозов. Он широко расставил ноги, опёрся руками на колени и наклонился к ней:

— Ты это специально подстроила?

— Морозов, отвали.

— А может ты ко мне неровно дышишь и потому преследуешь?

— Много чести. Все экономические системы выучил?

— А ты вдоволь бёдрами навилялась?

Маша с тоской подумала, что зря она ему сказала про танцы латина. Похоже, в его ограниченную голову ничего, кроме пошлых картинок, не умещается.

— Я профессиональный танцор, а не стриптизёрша.

Морозов засмеялся:

— А я бы с удовольствием посмотрел в твоём исполнении Go-go!

Она вспыхнула. Почему-то в танцзале она не воспринимала этот танец как что-то непристойное, но тут вдруг смутилась.

— Хватит, ладно? — устало попросила она и откинулась на спинку сидения.

— Платить за проезд будете или так и продолжите ворковать? — сварливо спросила кондукторша, подойдя к ним.

Маша торопливо зашарила по карманам.

— Вот, на два билета, — услышала она и увидела, как одноклассник ей подмигнул.

— Спасибо, вот возьми, — она протянула ему деньги.

— Соловьёва, ты совсем дура? Я себя джентльменом тут выставляю, а ты суёшь мне презренный металл!

— Меня вообще-то Машей зовут, — сказала она тихо и серьёзно, смотря ему прямо в глаза.

— А меня Александром, — так же серьёзно ответил он и тут же расплылся в дурацкой улыбке, — вот и познакомились, Соловьёва!

Она отвернулась и стала смотреть в окно. Семь часов сентябрьского вечера. Уже сумеречно и таинственно. Неопределённое время, время свиданий и робких поцелуев, как сказал когда-то Андрей, пытаясь за ней приударить.

— Маш, с тобой всё в порядке?

— Наверное, да.

— Но ты не уверена?

Она неопределённо качает головой и вновь погружается в странное состояние. Оно будто приграничное, между реальным и иррациональным. Понимание, что должно произойти её внутреннее изменение, вдруг становится особенно ярким. И как будто перед ней прокручивают кинофильм, где она врывается в раздевалку, видит голого Морозова… Она поднимает глаза на него и ловит в его взгляде ответное понимание, которое тут же растворяется, потому что он произносит:

— Ты ненормальная.

— Сам дурак, — Мария достаёт смартфон и погружается в виртуальный мир новостей и слухов.

На остановке он выходит за ней.

— Тебе разве здесь выходить? — удивляется она.

— Нет, но я тебя провожу.

— Зачем? Я всегда прекрасно одна дохожу до дома.

— А сегодня также прекрасно дойдёшь со мной. Ты сама не своя. Я такой тебя ещё не видел. Что же всё-таки случилось?

— Понимаешь, — вдруг начинает она откровенничать с человеком, который ей абсолютно чужд, — скоро межрегиональные соревнования, а у меня танец не получается.

— Делов-то?! — усмехается Морозов. — Побольше тренировок, то есть репетиций — и всё получится.

— Да нет, с техникой всё в порядке. Драйва нет.

— А что так? Перегорела?

— Да нет. Просто латина — это страсть, это чувственность, это понимание партнёра с полудвижения. В этом надо вариться постоянно. А у меня не получается.

— Что именно не получается?

— Страсть.

— А в чём проблема? Вспомни, как тебя целовали, обнимали, ласкали, и вот оно, готово.

Она останавливается и смотрит на Александра:

— Меня никто не целовал и не ласкал.

— Ты гонишь? — выдыхает он, не веря свои ушам. — Ты даже не целованная?

— Всё, забудь, проехали.

— Нет, это правда? — он догоняет её и разворачивает к себе.

— Целованная, только отвяжись.

— Ага, мамой и папой в детстве, — смеётся он.

— Морозов, что тебе от меня надо? Ты достал уже за этот день так, как никто меня никогда не доставал.

— А хочешь, я тебя поцелую? — вдруг спрашивает он.

— Зачем?