Школа для негодяев

— Хорошо. Вся эта информация понадобится вам для того, чтобы вывести принцип Гафина.

— А что такое «принцип Гафина», сэр? — раньше времени поинтересовался Крыса.

— Я как раз собирался это объяснить, молодой человек. Если будете слушать меня внимательно и не станете бежать впереди паровоза, может быть, мы все-таки доберемся до сути. Разумеется, если вы не против.

Крыса скорчил обиженную гримасу и обвел взглядом класс, но ответом ему были только смешки и неприличные жесты с использованием среднего пальца.

— Итак, принцип Гафина предельно прост. Стоит ли оно того? Оправдан ли риск? В конечном счете, проиграл или выиграл мистер Мэттьюз?

— Проиграл, конечно, — подал голос Шпала. — Раз смыться не удалось, значит, дело — труба.

— Спасибо, мистер Уильямс, за доходчивость. Очень умно. Если тебя сцапали — ты проиграл, если сумел смыться с добычей — выиграл. Я правильно понял, мистер Уильямс?

Шпала почуял подвох и решил проявить осторожность:

— Гм… не знаю. То есть, я хотел сказать… если тебя задержали, значит… м-мэ…

— Мистер Уильямс, каждого преступника в итоге поймают. Каждого. Возможно, в некоторых случаях ему удастся уйти, но не во всех. Рано или поздно каждый преступник сядет в тюрьму, — с расстановкой произнес Шарпей и большими буквами записал фразу на доске. — Запомните мои слова, потому что это наиважнейшая истина, которую я и все остальные учителя в Гафине будут вдалбливать в ваши головы, пока вы здесь находитесь, — сказал он, а затем повторил еще несколько раз (для тех, кто каким-то образом выпал из зоны приема сигнала): — Каждый преступник сядет в тюрьму. Каждый преступник сядет в тюрьму. Каждый преступник сядет в тюрьму.

Мы начали переглядываться, сдавленно хихикая. Процесс перевоспитания оказался не столь тонко организованным, как я боялся поначалу. Само собой, каждый преступник сядет в тюрьму. Блин, мне талдычили об этом едва не с пеленок. Сделаешь то-то и угодишь за решетку. Действие «X» при обстоятельствах «Y» повлечет результат «Z». Черт возьми, если уж до сих пор никто не сумел погасить во мне жажду азарта, вряд ли у Шарпея есть серьезные шансы.

— Принцип Гафина позволяет сопоставить процент риска и вознаграждения, — продолжил он, — оценить, стоило ли совершать преступление.

— Стоило ли? Если попался, то нет! — фыркнул Рыжий.

Шарпей скептически скрестил руки на груди.

— Вот как? Хорошо, тогда позвольте спросить: вас когда-либо оставляли после уроков?

— Ясен пень, конечно, оставляли.

— Это стоило того?

Рыжий задумался и притих, а Шарпей тем временем обратился к остальным:

— Кого еще в качестве наказания оставляли после уроков?

— Меня! — прозвучал коллективный ответ.

— Повторяю вопрос: стоило ли оно того, хотя бы раз?

Я понимал, о чем он говорит. Примерно год назад, специально под выходные, я забрался в кабинет своего тогдашнего директора, успешно вскрыл сейф и переписал все варианты экзаменационной работы по биологии, назначенной на следующий вторник. Разумеется, я сделал это не ради собственного блага, так как давным-давно забил на биологию. Я просто подумал, что неплохо бы срубить несколько фунтов, предложив этот ценный документ всем зубрилам, которые еще не последовали моему примеру.

Восемь ботанов выложили по три фунта с носа и продемонстрировали столь высокий уровень знаний, что мы с учителем биологии могли искренне ими гордиться, и все было бы замечательно, если бы не один долбарь, который взял и всех заложил. Директор устроил членам «клуба стопроцентников» допрос с пристрастием, и трое из восьми указали на меня как на источник своих феноменальных познаний.

По правилам, за этот маленький фокус меня полагалось исключить из школы, но поскольку директор и иже с ним так и не смогли взять в толк, каким образом я получил доступ к экзаменационным заданиям (они попросту отказывались верить, что кто-то сумел проникнуть в здание школы, в запертый кабинет, открыть запертый сейф, а на обратном пути все аккуратно за собой закрыть), я отделался двухнедельным отстранением от учебы и задержкой в классе после уроков еще в течение месяца.

Тогда это считалось достаточно суровым наказанием, особенно для тощего четырнадцатилетнего заморыша, но я перенес его легко, потому что в итоге выходка обернулась для меня немалой пользой. Я даже не говорю о двадцати четырех фунтах, а имею в виду свою популярность, дурную славу, которая с тех пор тянулась за мной шлейфом. «Скандал с биологией» стал моей визитной карточкой, и мой рейтинг в среде однокашников взлетел ввысь, как ракета.

Кроме того, зубрилам не засчитали злосчастные экзаменационные оценки; им пришлось таскаться в школу целое лето и пересдавать биологию — всем восьмерым, да еще девятой участнице «клуба стопроцентников», которая заработала свои сто баллов абсолютно честно и самостоятельно (во второй раз она, кажется, набрала семьдесят семь процентов — в принципе, нормально, хоть и не фонтан). Так что, да, оно того стоило. Безусловно стоило, и еще как!