Школа двойников

– Погоди, я еще ничего не знаю, – перепугалась Лизавета, ей только слухов на студии не хватало, что Леночку похитил этот чертов продюсер.

Скорость распространения слухов вообще, а телевизионных – в особенности, значительно превосходит скорость звука. А раз продюсер, заказавший клип, тусуется на телевидении, он узнает о том, что его записали в маньяки-убийцы, задолго до того, как Лизавета или Маневич сумеют его отыскать.

– Да, он мне сразу не понравился, главное, Ленку увез непонятно зачем… – не унималась Марина.

– Что значит – непонятно? Он ее в ресторан пригласил, за коленки трогал или что? Глазки ей строил? – Лизавета поняла, что остановить поток подозрений сможет только конкретный вопрос.

– Да Бог с тобой, какой ресторан! Какие глазки! Ленка бы и не пошла. У нее один свет в окошке, ее Валерочка. Вполне, между прочим, бесполезное существо. Уже год как не работает, лежит на диване, размышляет о вечном. А она все время: «Валерочка, Валерочка…» Котлетки на пару, творожок – у него язва, что ли, застарелая…

– И почему она поехала с этим продюсером? – осторожно поторопила гримера Лизавета.

– Да работать, конечно, что еще. Мы в тот день гримировали этого… кандидата в президенты. У него кожа – кошмар, красная, шершавая, с пятнами какими-то, мешки под глазами, шея морщинистая, лысина, взгляд мышиный. А Витька хотел, чтобы он был гладенький, как Рональд Рейган… Пришлось повозиться, особенно пока шею шпаклевали. А этот – он все время рядом с кандидатом болтался. Даже с нами не резвился, как обычно. Ясное дело – тот заказчик, вот этот и проверял, нравится – не нравится. И заодно демонстрировал свою солидность. Потом, когда кандидата загримировали, начал расхваливать: мол, на десять лет помолодел, мол, на это всегда надо внимание обращать! Клиент, конечно, растаял. Потом продюсер уволок его на съемочную площадку. Мы только собрались покурить, этот возвращается и…

– Кто «этот»? – Лизавета с трудом продиралась через «тех» и «этих» в Маринином рассказе.

– Продюсер. – Марина скорчила очаровательную гримаску, призванную показать, каким противным был «этот» продюсер. – Я думала, он при хозяине будет, хоть часок от него отдохнем. Нет, явился!

– И что?

– Опять начал говорить комплименты – какой коричневый и гладкий получился его патрон. Он так и сказал – патрон! Причем без него-то не особо церемонился. Так прямо и говорит: вы из нашего ворона – орла сделали! А потом подсел на подлокотник кресла рядом с Ленкой и опять о том же самом: «Как вы его отполировали! Блеск! А на шею что положили?» Сам улыбается нежно-нежно… У меня даже скулы свело. Ленка отвечает – мол, это косметический воск, используется при создании портретного грима или для маскировки явных дефектов. Тот аж взвизгнул от радости. Как будто всю жизнь мечтал гримером стать. И опять расспрашивать начал… – Марина поискала глазами пачку с сигаретами.

– О чем? – Лизавета, сидевшая ближе к столу, протянула ей коробочку и зажигалку. – О чем он ее расспрашивал?

– О работе. – Марина держала сигарету очень по-дамски, элегантно и непринужденно. – О том, что такое портретный грим. Как его делают. Про накладки. Когда узнал, опять затрясся. Значит, внешнее сходство не обязательно? Леночка ему все объяснила – про тип лица, про губы, про то, что сходство, вообще говоря, не обязательно. Я тогда еще вспомнила, как она сделала из Ролана Быкова толстяка Хрущева и как это классно получилось.

– А он что?

– Совсем приторный стал, за плечи Леночку приобнял, говорит: «Это вы занимались гримом на этом фильме! Я восхищен!» – Марина так произнесла последнюю фразу, что Лизавете сразу вспомнился большой бал у Воланда и крики Бегемота: «Я восхищен, я восхищен!» Ей подумалось, что и продюсер, должно быть, похож на кота – жирного, ласкового и несимпатичного.

– А зачем ему был нужен этот портретный грим?

– Бес его знает, – пожала плечами Марина. – Но он несколько раз переспросил: «Вы и портретный грим можете? Любого двойника сделать умеете?»

– Двойника? – машинально переспросила Лизавета. Это редкое в общем-то слово она слышала слишком часто. И слово теперь казалось ей зловещим. От него веяло замогильным холодом. Лизавета почувствовала, что у нее леденеют ладони. – Он так и сказал – «двойника»?

– Вот, вот… Ленка молчит, а я и ляпни, что Ленка лучший мастер по портретному гриму в городе, кого хочешь «сделает». Тут продюсер как крыльями захлопает, как закричит, что Леночка – именно тот человек, которого он всю жизнь ищет…

Марина замолчала, часто моргая глазами. Потом спросила:

– Значит, это он…

– Да не знаю я, – Лизавета старалась говорить как можно убедительнее, – и никто не знает. Ведь ни милиция, ни кто другой толком Леночку и не искали. Муж даже не знал, в какую командировку она уехала, мы только вчера Новоситцева нашли. Понимаешь? – с напором спросила Лизавета.

– Ага, – многозначительно согласилась Марина, а Лизавета продолжала:

– Я не знаю, но все может быть. Постарайся вспомнить дословно, о чем дальше шла речь. Только точно. – Марина послушно кивнула. – Это очень важно, для Леночки прежде всего.