Школа корабелов

— Дадим вам бою! Эй, Матюха, полезай сюда, договориться надобно.

У соседских мальчиков произошла заминка. Их главарь Матюха Чулков, здоровенный детина, со скуластым лицом, отказался лезть на крутой вал.

В толпе послышался шум, а Матюха выкрикнул:

— Ступай сам сюда!

Попов и его друзья стремительно спустились вниз. Шум усилился. Саша жестами водворил тишину.

— Где будем драться?

— За церковью! У Невы! За кладбищем! — посыпались предложения.

— Ладно, давайте за кладбищем, там просторно, — согласился Попов. — Токмо правил не нарушать: лежачего не бить, с тылу не нападать, не выступать с вооруженной рукою…

— Знаем, не впервой, — угрюмо буркнул Матюха. — Ты своим это скажи.

— У нас на сей счет строго, — возразил ему Осьминин, — нарушителю пощады не даем. А за тобой, Матюха, глядеть и глядеть надо, доиграешься!..

Матюха промолчал. Услышав смешок, он прищурил узенькие глазки:

— Пошли, что ли?

Толпа направилась через поселок к кладбищу. Мальчики шли по изрытому ухабами, рытвинами Малоохтенскому проспекту и дружно болтали. Трудно было подумать, что через каких-нибудь полчаса их оживленные лица ожесточатся в драке, покроются синяками и кровоподтеками.

Выйдя на луг за кладбищем, ребята долго строились стена против стены. Попов распоряжался в своем лагере спокойно, уверенно. На правое крыло он поставил Ваню Осьминина, на левое — Андрея Углова, высокого жилистого подростка, с необыкновенно длинными руками и ногами. Яша Колодкин и еще три мальчика, оставленные в засаде, должны были выступить по особому сигналу.

Бой завязался жаркий, исступленный. Подростки били друг друга в грудь и лицо, пружинисто приседая и подскакивая на крепких босых ногах. Образовав клин, в острие которого действовал Попов, малоохтенцы дрались стройно, дружно, толково и вскоре заставили отступить врага.

Соседские мальчики отбежали шагов на сто. Между ними завязался спор, вот-вот готовый перейти в потасовку. Приняв какое-то решение, они снова бросились в атаку. Шестеро из них напали на Попова, пытаясь оттеснить его от центра. В то же время Матюха Чулков врезался в правое крыло, с налета стукнул по голове Осьминина, свалил его с ног и бешено колотил кулаками всех, попадавших под руку.

Малоохтенцы дрогнули. Еще миг — и они обратились бы в бегство.

— Стой, хлопцы, держись! — крикнул Попов и вызвал из засады Колодкина. С его помощью Саша освободился от наседавших на него шестерых подростков и пробился к Матюхе.

Вожаки стали лицом к лицу: один семнадцатилетний откормленный верзила, сын полицейского надзирателя, другой — сильный и ловкий подросток, сын погибшего в адмиралтействе плотника. Бой приостановился. Мальчики стихли, наблюдая за поединком.

Размахивая руками, словно мельница крылами, Чулков пошел на врага, но его тяжелые кулаки редко достигали цели. Ускользая от них, Саша пользовался каждым промахом и хладнокровно наносил Матюхе меткие, чувствительные удары. Чулков свирепел все больше и больше. С криком «убью», пригнув голову, точно бык, он кинулся на Попова и получил такой сильный удар в висок, что в глазах у него потемнело, а кулаки невольно разжались и… на землю выпали свинцовые кругляки.

— Подлец! — крикнул Саша, — всю Охту осрамил!

Бледный, дрожащий, с выпученными от страха глазами, Матюха упал на землю и завопил тонким, срывающимся голосом:

— Помилуйте! Не бейте меня! Лежачего не бьют!

Попов посмотрел на притихших соседей и презрительно ткнул Чулкова ногой.

— Берите его, — сказал он, — да поучите сами. А нам об него руки марать противно. Айда, хлопцы!

Когда Саша и Ваня возвращались домой, солнце стояло уже низко над заливом. Вздымая столбы пыли, с пастбищ брели коровы. Из ресторации «Магнит» доносились звуки гармошки. К староверческой молельне тянулась вереница старух в черных, глухо повязанных платках.

Мальчики шли по исковерканным дощатым мосткам проспекта, и, чем ближе подходили к дому, тем подавленнее становилось их настроение. У Саши была разодрана рубаха, у Вани вспух нос, а под глазом синел фонарь. Опять будут бесконечные упреки в озорстве, в безделье…

Саша осиротел рано, плохо помнил мать и почти не помнил отца. По словам приютившего его дальнего родственника Якова Васильевича Осьминина, Андрей Попов был красавец собой и первый силач на Охте. Ценой собственной жизни он спас человек десять плотников, приняв на свои могучие плечи удар многопудового бревна.

Плотник Яков Осьминин души не чаял в Саше. По-своему любила его и жена Осьминина — Аграфена, женщина добрая, но горластая и раздражительная. Семья росла. Жить становилось труднее. Как ни сдерживалась Аграфена Кондратьевна, но все чаще прорывались у нее попреки, все резче выражала она свое недовольство тем, что мальчики не при деле.