Школа лукоморцев

Василий выжидательно посмотрел на Костю. Он пару секунд молчал, но затем всё же неуверенно произнёс:

– Что герои сказок когда-то существовали на самом деле…

– Нет. Что герои сказок – это не более чем собирательный образ определённых удивительных, а порой откровенно волшебных качеств, присущих некоторым людям от рождения. Это как с загадкой про курицу и яйцо: мы на самом деле не знаем точно, что было первым – Змей Горыныч, как персонаж басни, по образу которого потом стали называть людей с этой способностью, или реальные люди, послужившие ему прототипом. Что мы знаем точно, так это что на территории нашей страны и некоторого ближнего зарубежья на протяжении нескольких столетий рождались и продолжают рождаться люди, способные управлять огнём и превращаться в подобие дракона. Количество голов, кстати, у них разнится, – добавил Василий, усмехнувшись. – И так со многими другими героями того, что ты назвал «фольклором».

– Люди… способные превращаться… в подобие дракона… – умирающим голосом пробормотал Костя.

– Ага, – с улыбкой кивнул мужчина.

Если до этого Костя боялся последствий из-за воровства, то теперь ему стало страшно совсем по другой причине.

«Он псих! – забилось в голове. – Сумасшедший! У него не все дома, а я с ним наедине, и ко мне никто не придёт на помощь, потому что дверь заперта!»

– Стоп! – легонько хлопнул по столу Василий, но Косте хватило и этого, чтобы подскочить. – Я знаю, о чём ты думаешь, и всё совсем не так. – Не найдя понимания, он протяжно вздохнул, поднял глаза к потолку и пробормотал: – Не люблю эту часть…

Мужчина крепко зажмурился и прижал ладони к столешнице, растопырив пальцы. Сделал глубокий вдох и резко открыл глаза.

Костя чуть не задохнулся: белки глаз незнакомца стали чёрными, а посреди них светилась внутренним огнём жёлто-оранжевая радужка. Моргнув, он заметил и другие изменения – брови Василия стали гуще, вдоль подбородка, ещё недавно гладко выбритого, полезла тёмно-серая щетина.

Услышав шорох, Костя опустил взгляд на руки Василия. Костяшки набухли, из-за чего пальцы слегка поджались, как крюки, и теперь заканчивались длинными, не меньше трёх сантиметров, тёмно-коричневыми когтями!

Костя с придушенным криком вскочил, с грохотом повалив на пол стул, и отпрянул к стене.

– В-в-вы оборотень?! – с трудом выговорил он. Сердце больно билось о рёбра, ноги умоляли броситься наутёк, но в то же время какой-то древний инстинкт удерживал его на месте, не позволяя отвести взгляд от хищника напротив.

– Се-рый-волк, – отчеканил Василий, закатывая глаза. – Ну что за дети пошли! Насмотрелись и начитались этих западных страшилок, и теперь чуть что – сразу орать «Оборотень!».

Даже его голос зазвучал по-новому – раскатистым, как рычание, басом и слегка шепеляво. По всей видимости, – как отметил, леденея от ужаса, Костя, – из-за удлинившихся клыков!

Василий посмотрел на него своими чудовищными – волчьими? – глазами и снова зажмурился. Новый глубокий вдох, и когда мужчина опять открыл глаза, они снова стали серыми, человеческими. Костин взгляд торопливо заскользил по его лицу – брови перестали напоминать волосатых гусениц, щетина на подбородке пропала – и опустился к рукам, снова расслабленно прижатым к столу, с обычными мужскими пальцами, заканчивающимися плоскими ногтями. Случившееся невозможно было объяснить цветными линзами и гримом – перемена произошла практически мгновенно!

Костя сощурился. Ему это кажется или на белом пластике столешницы остались едва различимые царапины?..

– Я серый-волк, – повторил Василий, и Костя торопливо перевёл взгляд на его лицо. – Пишется с маленькой буквы и через дефис, если определение из двух слов и более, чтобы отличать лукоморца от героев сказок[1].

– Л-лукоморца? – переспросил Костя.

Конечно, страх никуда не делся, хотя сердце и перестало грохотать в ушах набатом, но на него начало наслаиваться любопытство и что-то, не поддающееся описанию. Похожее на то удивительное ощущение, когда ты погружаешься с головой в увлекательную книгу, забывая о времени и окружающем мире, радуешься и грустишь вместе с героями и в глубине души желаешь оказаться даже не на их месте, а присоединиться к ним в захватывающих приключениях… Невыразимая и хранимая глубоко в сердце мечта о волшебстве и… сказке.

Лишь из-за этого ощущения и витающего в воздухе предчувствия чего-то необыкновенного Костя, повиновавшись жесту Василия, поднял стул, сел и вопросительно посмотрел на мужчину.

– Долгое время наши люди не имели какого-то конкретного названия, – пустился в объяснения Василий. – «Сказочники» и «былинники» не прижились, да и вносили изрядную путаницу. Но затем случился Александр Сергеевич.

– Пушкин? – предположил Костя.

– Он самый, – одобрительно улыбнулся мужчина. – Его «лукоморцы» мигом ушли в народ, и с тех пор такие, как мы с тобой, называют себя именно так.

– Как вы… и я?

– Как ты и я. Кстати, раз уж мы заговорили о Пушкине. Ну-ка, напомни мне, как там дальше: «В темнице там царевна тужит, а бурый волк ей верно служит; там ступа с Бабою-Ягой идёт, бредёт сама собой…»