Школа магов. Фрагменты мистического движения в СССР в 70-80 гг ХХ века

В нашей компании одно время существовало развлечение: закинуться циклом и пойти гулять на старинное кладбище Александра Невского, где хоронили в основном православных. Тут, кстати, нашел последнее пристанище король русских поэтов Игорь Северянин. "Как хороши, как свежи будут розы моей страной мне брошенные в гроб", - написано на его камне. На кладбище много старинных саркофагов, различных скульптур и фигур. Сразу у входа, как только вы минуете старую каменную арку с православными луковицами, стоит черный мраморный гроб на четырех шарах, как на колесах. Не дай бог вам было увидеть его под циклодолом! Он сдвигался с места, потом поднимался, словно бесшумный вертолет, в воздух и, как многотонный каменный снаряд, начинал носиться над могилами. Когда гроб на несколько мгновений зависал, левитируя, в воздухе, можно было видеть, как на нем сидит полупрозрачная женская фигура в тунике. Она очень напоминала белое изваяние ангела в склепе на противоположной стороне кладбища, построенном, как говорили, одним американским миллионером. Каменный американский ангел, если на него долго смотреть под циклодолом, оживал: открывал глаза, начинал щериться и шевелить пальцами, что-то говорить. Из могил, как из аидовых темниц, доносились стоны погребенных, в густых кустах прятались ведьмы, сверкая желтыми глазами и скрипя зубами, мраморные и гранитные изваяния наливались внутренней жизнью, превращаясь в посланцев потусторонних смыслов.

Кладбище Александра Невского примыкало к узкой полосе густого и высокого леса, пройдя сквозь которую вы упирались в обнесенную колючей проволокой ограду самой настоящей зоны: с вооруженными краснопогонниками на сторожевых вышках, угрюмыми корпусами лагерного производства и фигурами зеков, серыми тенями мелькающих то здесь то там, - по ту сторону экзистенциального Стикса.

Однажды, на рок-фестивале в небольшом городке Кохила, я закинулся десятком циклодолин после целого батла "Стрелецкой" - жутко крепкого и жутко горького (прямо как димедрол!) тридцатиградусного суррогата. Это был сильный трип. Айнай гат хай. Я до сих пор очень отчетливо помню такую сцену. Сижу в зале, концерт должен вот-вот начаться. Вокруг меня - несколько знакомых. Все ждут первого выступления, а я вдруг отчетливо понимаю, что уже переживал эту ситуацию и абсолютно точно знаю, чем она обернется. Взволнованный собственным откровением, я пытаюсь сообщить об этом приятелям. Я пытаюсь объяснить, что знаю будущее, и в доказательство этого сообщаю, что вот сейчас выйдет на сцену Андрес Пыльдроо - известный в те времена гитарист, в полурасстегнутой желтой куртке, сядет на стул, возьмет гитару, положит нога на ногу, и начнет играть такую-то вещь. Но никто меня не слушает - или думая, что я, тащась, гоню, или сами тащатся и врубаются в собственные догоны. И тут я вижу, как на самом деле выходит на сцену Пыльдроо, в полурасстегнутой желтой куртке, садится на стул, берет гитару, кладет нога на ногу, и начнет играть именно эту вещь!..

Но, по большому счету, колеса мне не нравились - мне не нравилась тяжелая колесная таска: металлический привкус во рту, физиологическая монстроидальность галлюциноза, явная инфернальность состояния. Трава тогда была в наших местах еще крайней редкостью. Её можно было открыто забивать и курить прямо в кафе. Можно было также свободно нарезать, прямо в центре города, с грядок мачья, - чтобы тут же сварить ханки. Люди собирали марлечки прямо у памятника Ленину, напротив билдинга ЦК КПЭ в центре города. В те времена не то что соломой - сухими головками никто не интересовался. Ну а на десерт можно было подышать сопалсом.

III. 4. "Сопалс" - это пятновыводитель, производимый в те годы рижским химкомбинатом. Действие этого вещества на человеческую психику открыли питерскке торчки, а через них информация распространилась в Таллине. Техника применения препарата была крайне проста. Сначала им смачивался платок (или иная ткань), а затем нужно было глубоко, на все лёгкие, дышать средством через рот, вплоть до самого момента отлёта. Отлёты же бывали совершенно бешеные.

Мне впервые предложил подышать сопалсом человек по кличке Лошадь. Мы с ним сидели прямо в центре города, на скамейке у теннисных кортов, а за нами стоял длинный ряд туристических автобусов. Я задышал, и сознание моё улетело сразу же настолько далеко, что возвращаясь назад, я нашел себя стоящим на четвереньках перед скамейкой и лающим на оторопевшую группу гостей города. Лошадь стебался, одновременно стремаясь, и делал публике нервные жесты типа "проходи, не задерживай".