Школа на горке

Борис стоял в коридоре у окна и грыз печенье. Подошел Димка Коваленко, спросил:

— Это у тебя печенье? Овсяное?

Борис протянул ему печенье и тут услышал, как за окном сиплый голос отчетливо сказал:

— Главное — чтобы никто не узнал о глобусе. Но я верю, ты умеешь хранить тайну.

Услышав про тайну, Борис вздрогнул и не стал терять ни минуты — сразу высунулся в окно. Но увидел пустой двор, мокрую траву, мутные пузыри на лужах. Только старая учительница Варвара Герасимовна шла под черным зонтиком к воротам; наверное, у нее уже кончились уроки.

Рядом его одноклассник Дима Коваленко доедал печенье.

— Дима, ты ничего не слышал? Вот только что.

— А что? —Дима проглотил последний кусочек. — Слышал. Девчонки песню поют про енотика, я ее тоже знаю. А ты?

— Да погоди ты с енотиком, Дима! Там, во дворе, кто-то сказал одну удивительную вещь. Неужели ты не слыхал?

— He-а. А какую вещь?

Борис молчал. Не мог же он всем подряд рассказывать про загадочные слова. Но кто-то же сказал их, в конце концов! Борис слышал каждое слово: «Главное — чтобы никто не узнал о глобусе. Но я верю, ты умеешь хранить тайну». Дима подождал немного, потом протянул:

— Молчишь? Ну тебя!—И ушел.

А Борис стоял у окна, смотрел на дождь и думал:

«Какой глобус? Почему нельзя, чтобы про него знали? Кто был там, под дождем? Почему так быстро спрятался? О какой тайне они говорили?»

Вопросов было много, а ответа — ни одного. И чем больше в голове у Бориса появлялось вопросов, тем он больше запутывался в них. Тайна не хотела раскрываться, и от этого ему еще сильнее хотелось ее раскрыть.

— Борис! Я сказала — открыть тетради. Разве тебе нужно особое приглашение?

Борис раскрывает тетрадь. Конечно, ему не нужно никакого особого приглашения.

Борис заметил, что, когда Галина Николаевна сердится, она становится не такой красивой. Значит, думает Борис, красивые люди не должны сердиться. Пусть некрасивые сердятся, они-то все равно некрасивые.

Когда учительница ругает Бориса, ее глаза становятся маленькими и острыми, как кнопки, а голос становится жестким. Вот и теперь она смотрит на Бориса глазами-кнопками, колючими и маленькими. И Борис всем своим видом показывает, что он осознал свою вину, он больше не будет отвлекаться на уроках, не будет действовать на нервы учительнице.

— Все пишем в своих тетрадях букву «о». Не забывайте о нажиме, о наклоне.

Борису кажется, что эти слова относятся к нему одному: Галина Николаевна подозревает, что именно он, этот Борис, забудет о таких важных вещах, как нажим, наклон.

Борис начинает писать; он очень старается, он наклоняет голову набок, даже слегка покряхтывает. Ему хочется, чтобы учительница увидела, как он старается, совсем не отвлекается. Но Галина Николаевна именно теперь не смотрит на него. Она прохаживается по классу. Почему она не замечает, когда Борис все делает хорошо? Наверное, учительница просто не любит его. Бывает такая неприязнь с первого взгляда. Мама однажды сказала про какую-то свою сотрудницу: «У нас с ней антипатия с первого взгляда, вполне взаимная». Взаимная — это значит, что и та женщина тоже не любит маму. Хотя Борис не может себе представить, как это может быть — кто-то не любит его маму. Мама-то уж точно лучше всех. И с Галиной Николаевной у Бориса нет взаимной антипатии — он-то к ней хорошо относится. А она к нему плохо. Ей, наверное, кажется, что Борис все делает нарочно, чтобы она сердилась. А он вовсе не хочет, чтобы она сердилась. Галина Николаевна всех мальчишек посадила с мальчишками и только Бориса посадила с Леной. Разве это справедливо? Конечно, это несправедливо.

Не успели первоклассники первого сентября войти в свой класс, Галина Николаевна стала всех рассаживать по местам. Диму посадила с Сергеем, который хотя и в очках, здорово борется. С ним каждый хотел бы сидеть. Двух высоких мальчиков на последнюю парту, потому что они высокие, чтобы не загораживали доску. А Борису Галина Николаевна сказала:

— Ты, мне кажется, не очень-то послушный. Пусть девочка оказывает на тебя влияние.

Лена сразу уселась рядом с Борисом, вид у нее был довольный: наверное, она любит оказывать влияние.

Как только учительница отошла, Борис тихо сказал Лене:

— Расселась! Этого только не хватало!

— Галина Николаевна, а он ворчит, — тут же на весь класс сказала Лена.

— Борис, не ворчи, — велела Галина Николаевна.

И теперь Борис сидит с этой Леной. Он старается не смотреть в ее сторону, но Лена не такой человек, чтобы дать забыть о себе.

— Борис, отодвинься, ты меня локтем задеваешь, — шепчет она.

— Больно ты мне нужна — тебя задевать! — шипит Борис и от злости начинает писать быстрее. Буквы съезжают с линейки, валятся набок.

Учительница подходит к их парте. Тут только Борис видит, что он написал плохо, и быстро закрывает тетрадь. Кажется, на этот раз Галина Николаевна не заметила. Она берет тетрадь Лены, любуется ровными, аккуратными строчками.

— Ты молодец, Леночка, умница.

От Галины Николаевны пахнет ландышем. У мамы тоже такие духи, Борису очень нравится этот горьковатый грустный запах, такой нежный, легкий.

— А ты, Борис, почему не пишешь? Все написал?