Школа наемников

олнце палило немилосердно. Оно стояло почти в зените, и скалы, окружающие Цитадель Омегу, не давали тени. Полоса препятствий, где тренировались курсанты, превратилась в печь. Вездесущая рыжая пыль устилала землю, висела в воздухе плотной занавесью, и казалось, что кислород уже выжгло и дышать нечем, по­тому что пыль забивает легкие. Полтора десятка кур­сантов, тяжело дыша, отжимались под счет командира- наставника, рослого седовласого военного в черной форме. Командир-наставник Андреас от жары не стра­дал, лицо его оставалось сухим, в отличие от лиц, спин, рук курсантов.

Леке не знал, кто придумал полосу препятствий, по­этому зло для него, потного, грязного, олицетворял ко­мандир-наставник отряда. Лежа носом в пыль, чувствуя, как она прилипает к коже, Леке не видел Андреаса, но слышал его изобличающий голос:

— Слабаки! Еще пятьдесят отжиманий! Раз!

Руки разогнулись, толкнув курсанта вверх. Удержать­ся! Это желанная передышка... упасть, и лежать, и не двигаться. Но за каждого упавшего отряд получает еще пятьдесят отжиманий. И еще. И еще. И со слабаком по­том разберутся по-своему. А Леке слабаком не был.

-Два!

Мышцы свело, руки дрожали, Леке закусил сухую пыльную губу. Жарко. Солнце не просто выгоняет из организма влагу, но и вытапливает подкожный жир. За­нятия должны были закончиться, если пользоваться си­стемой измерения Древних, час назад, но прямо мор­дой в пыль упал Умник, и Андреас озверел, хоть и не­хорошо так думать о командире-наставнике.

Счет продолжался, и Леке отжимался механически, будто был киборгом. Слева, справа, сзади тяжело дышали сокурсники. Сколько еще? После силовых — построение, потом — научная часть, дальше — обед. На построении кур­сант должен выглядеть опрятно: форма отглажена, лицо умыто, блестящие глаза устремлены на командира-настав- ника. И на вышестоящее начальство, буде объявится.

— Стоп! — прервал счет Андреас.

Леке рухнул в горячую пыль.

— Вы курсанты или мясо?! Курсант Гай, вста-ать!

Леке через силу повернул голову и увидел, как встает,

покачиваясь, курсант Гай, занимавший соседнюю койку, — сперва на четвереньки, потом на колени. Что это с Гаем? Он ведь парень не хилый. Заболел? Рядом скрипнула пыль, и перед глазами возникли слегка запорошенные са­поги командира-наставника.

— Встать, я сказал!

Гай встал. Его шатало.

— Из-за тебя, курсант, твои товарищи получат еще пятьдесят отжиманий! Ты понял? Посмотри на них, курсант!

Леке не видел Гая, усталость была сильнее любопыт­ства, но слабый, дребезжащий голос приятеля слышал отчетливо:

— Так точно, командир-наставник Андреас! Разреши­те доложить... — И Гай упал. Рухнул на землю теперь уже по-настоящему.

Леке вскочил, забыв об усталости, жаре, боли в мыш­цах. Бросился к другу, над которым уже склонился ко­мандир-наставник, некроз его заешь, хоть и нехорошо так о командире... Андреас перевернул Гая на спину. Из носа курсанта текла густая темная кровь. Сокурсники переглянулись, загомонили.

— Лекаря! — рявкнул командир-наставник.

Леке кинулся через полосу препятствий к казармам, обогнул снаряды, «скалодром», «лабиринт» из сварен­ных труб, перепрыгнул неширокий ров, перемахнул че­рез забор, выскочил на плац и понесся дальше. Сердце тяжело билось в груди, раскаленный воздух драл горло, а Леке почему-то думал на бегу: вот нигде в Цитадели Омега нет пыли. Ни на плацу нет, ни у казарм, ни у до­мов офицеров, ни у бараков обслуги, ни на кухне, ни на путях, ни в шахтах — нигде! Почему ее столько на полосе препятствий, где каждое утро гоняют курсан­тов? Специально завозят? Леке представил себе целый грузовик пыли и чуть не сбился с шага. Одернул сам се­бя. Там Гаю плохо, другу, соратнику! А он о пыли раз­мышляет.

Леке бежал по дороге, присыпанной гравием, мимо одинаковых зданий. На улицах было пусто — курсанты всех возрастов на занятиях, офицеры при деле. В Ци­тадели Омега, которую на Пустоши зовут Замком Оме­га, нет праздношатающихся.

У двери лазарета скучал помощник лекаря из штат­ских, широкоплечий и низкорослый Хома. Жевал что- то, сплевывая на землю. Заметив курсанта, осклабился. Леке перешел на шаг, стараясь держаться подобающим образом — прямо и гордо. Он понимал, что по лбу, по щекам, оставляя дорожки на пыльной коже, бежит пот, что майка грязна, брюки — мутанту носить и то стыдно будет, лицо горит, оно сейчас, наверное, пунцовое, как у всех светловолосых после физической нагрузки, но хотя бы позой старался передать свое превосходство над Хомой.

— Пра-аблема? — протянул Хома.

— Лекаря срочно. На полосу.

— Тю. Сро-очно! — Хома улыбнулся еще шире. — Сей­час позову.

Леке почувствовал, как поднимается мутная волна злости. «Мясо», увалень, как и все штатские. Сжав ку­лаки, он шагнул к Хоме...

— Эй! Курсант! — С губ помощника лекаря полетела слюна, он попятился к дверям, выставив перед собой руки. — Остынь, ты чего?! Остынь, парень!

Дверь распахнулась, стукнув Хому по спине, и по­явился лекарь. Лекаря Леке уважал. Гнев улегся, как пы­левой смерч.

— Вас на полосу срочно командир-наставник вызывает.