Школа. Никому не говори. Том 1.

Картавцев приглушённо заржал от шутки, показавшейся смешной только ему. Его некрасивое лицо с вечно бегающими выпученными глазами, в которых мелькали нотки безумия, оскалилось по-звериному. Оскал этот был зверя затравленного, готового укусить только затем, чтобы доказать народу, что он не травоядное, а плотоядный. Вот только настоящий хищник никогда никому ничего доказывать не будет. И такой хищник в классе был лишь один – Степанченко Тимофей.

«Следующий русский – значит, можно выдохнуть! Степанченко и Жваник ни за что не сядут там за моей спиной… Илютина сто процентов припрётся на русский! – размышляла Поспелова, вспомнив об ещё одной глубоко не любимой персоне из 10 «А». – Надо быть самоубийцей, чтобы прогулять урок у классрука! Это не Екатерине Алексеевне наврать с три короба, что тебе плохо или бабушка заболела».

София и Вера (девочки сидели вместе на первой парте второго ряда) обе сегодня в школе. Жаль. Обычно, если одна отсутствовала, Люба подсаживалась к другой на уроках со слабой дисциплиной. Подальше от буйных и зло настроенных одноклассников. Дружила школьница и с нелюдимой зажиточной отличницей Софией, и с такой же тихоней, как и она, Верочкой.

– Бляснюк здесь?..

– Вы неправильно опять произнесли мою фамилию, Лариса Гавриловна, – тихо упрекнула Юлиана, взглянув на учителя огромными, как у коровы, карими глазами.

«Такая примерная! – грустно улыбнулась Люба. – Кто бы подумал, что «примерная» хорошистка пьёт как сапожник, дымит как паровоз и бесстыже таскается с кем попало!»

– Вы тоже постоянно неправильно произносите моё имя, но я вам за это не выговариваю, – приподняв бровь, в ответку проворчала педагог.

– А что мы в вашем имени коверкаем? – оживился класс.

– Я понял! – выкрикнул Картавцев, и 10 «А» тут же в любопытстве затих. – Мы говорим Вашу фамилию «Перепичай», а надо «ПерепиВчай»!

Учительница улыбнулась, переждала, когда взрыв хохота утихнет, и ответила:

– Вы постоянно забываете букву И.

– Где?!

– В моём отчестве. Я Лариса Гаврииловна, а не Гавриловна. Илютина здесь?

Никто не знает, почему Илютиной нет. Ребята тут же включаются и спрашивают у Бутенко. Даша отпирается, мол, не знает, где эта попрыгунья, которая никому не отчитывается. Ну и что, если они подружки?..

Лариса Гаврииловна высказала Дарье, что пора взять Илютину под контроль. Девушка смутилась. Сколько можно ей высказывать за дружбу с Варей? В конце концов, Дарья этой шалопайке в наседки не записывалась.

***

Илютина, конечно, припёрлась ко второму уроку. Она пришла под конец биологии, но заходить в кабинет не захотела, а встала у одного из огромных окон вестибюля второго этажа. В разноцветных резиновых сапожках – последнем писке моды (надетых совершенно не по погоде, а ради показухи), в джинсах с рваной коленкой, подпоясанных ярко-голубым, с тиснёным узором и вычурной золотой бляшкой ремнём, Илютина красовалась нарочито в самом проходном месте, чтобы её заметили и подошли почесать языком все самые популярные старшеклассники. На шее Вари небрежно был повязан длинный шарф из тонкой шерсти с бахромой. В руках – джинсовая куртка. В этом году на юге России сентябрьские утренние часы выдались на редкость холодными и свежими, почти морозными.

Моднее и вычурнее Илютиной в классе не одевался никто. Валентина Борисовна каждый Божий день, лицезрея Варьку, что специально для заметности шаркала модной дорогой обувью в быстром семенящем шаге, оглядывала девчонку с ног до головы придирчиво-оценочным взглядом, в котором читалась смесь неодобрения с чисто взрослым ханжеством.

Дело было в том, что Илютина Варя выделялась не только одеждой. Она была крайне избалованной и кичливой особой, не знавшей тормозов. Мама Варвары ни в чём дочери не отказывала. Более того, родительница не только остро чувствовала перемены в обществе, но и шагала с ними в ногу. Не каждый взрослый был в те годы способен в маленьком кубанском городке на такое чутьё. И учителя в том числе. Варя соответствовала молодёжным тенденциям, что проповедовались с экранов телевизоров внезапно хлынувшей в постсоветское пространство западной культурой.

Люба могла Варваре только завидовать. Ведь в её семье всё было по-другому.

Двери кабинетов по звонку распахнулись, и толпа орущих радостных подростков хлынула в коридор. Школьный воздух тотчас же наполнился матерной бранью, бесноватыми воплями и многоголосым ржанием.

Илютина увидела Бутенко в толпе. Подпрыгнув на месте от радости и оживлённо помахав, Илютина поспешила к ней, – такая вся яркая, маленькая – шаркая ногами в быстром торопливом шаге и улыбаясь во весь рот. Столкнулись в бурных объятиях две девчонки, две закадычные подружки-одноклассницы, будто не виделись они не со вчерашней воскресной тусовки, а целые долгие трудные годы… Варя начала тискать да обнимать Дашу, здороваться звонкими поцелуями в губы.

К подружкам подошли Близнюк, Тарасова, затем троица Гончаренко, Таран и Уваровой. Поцелуйный треск в щёки и губы звонче зазвучал из душистой девчачьей толпы.