Школа обольщения

— Какая чудесная вещь — верная служба, правда? И преданность, и честность. По-моему, Алан, ты счастливчик. Разумеется, Алан, я знаю ответ на свой вопрос: я видела твою новую коллекцию — Серджо до сих пор использует мои модели. Не пора ли сменить его, Алан, или он слишком незаменим? Ты без него не можешь обойтись, да? Какая тонкая грань отделяет хозяина от слуги, или лучше сказать раба? Я часто над этим размышляла. А ты, Алан? — Вэлентайн отвернулась от него, взяла Джоша под руку и быстро отошла, дрожа от чувства, которое Джош не мог квалифицировать.

— Что все это значит, бога ради?

— Вшивый педик!

— Ничего не понимаю… Ты любишь Джимбо, ненавидишь этого парня… Ты с ума сошла!

— Не проси меня объяснять, Джош. Это слишком сложно. — Вэлентайн глубоко вздохнула и тряхнула ворохом кудрей цвета красного перца, словно отбрасывая все воспоминания об этом эпизоде. — Пойдем, я вижу людей, с которыми хочу тебя познакомить. — Вон там Принс и его банда. Понаблюдай за Бойким Народцем, дорогой. У нас в Беверли-Хиллз нет ничего подобного, только бледные подражания, даже близко непохожие.

Излучая сияние, окружавшее ее, точно ореол, она поспешила за компанией донельзя модно одетых людей. Все они, заметил Джош, слегка притормозили, приветствуя ее с шумным восторгом, обычно предназначавшимся для кандидатов в президенты или обладателей «Оскара». После настойчивого знака Вэлентайн Джош неохотно подошел и услышал, как человек, выглядевший вальяжно и непринужденно даже в вечернем костюме, говорит, пожимая ей обе руки:

—…так что, дражайшая Вэлентайн, всем этим ты обязана мне. Если бы я не прогнал тебя, как последний идиот, ты до сих пор работала бы у меня и не стала бы новой звездой моды.

— Нет, Принс, не обманывайте себя, — ответила Вэлентайн с абсолютной уверенностью, — я бы нашла способ попасть туда и без вашей невоспитанности. — Она поцеловала его в знак прощения.

Когда Вэлентайн представила ему Джоша, Принс с интересом окинул его взглядом.

— Так это и есть твой калифорнийский красавчик, дорогуша?

— Ах, Принс, какой вы недогадливый. Мистер Хиллмэн — мой юрист. Я привезла его, чтобы он защищал меня от старых друзей.

— Хиллмэн, конечно же, Джош Хиллмэн. Как глупо с моей стороны. — Он повернулся к Джошу с раздумьем в глазах. — Ваша жена, Джоанна, — одна из моих самых уважаемых клиенток. Мы с Джоанной давние друзья, мистер Хиллмэн, как вы знаете, если оплачиваете мои счета. Прелестная, изящная дама. Поцелуйте ее от меня, когда вернетесь в Лос-Анджелес.

— Непременно, мистер… мм-м… Принс, — сказал Джош.

— Просто Принс, мистер Хиллмэн, просто Принс, — откликнулся тот усмешкой, достойной Генриха VIII.

Вэлентайн незаметно выбралась из кружка Принса и повернулась к Джошу. Побледневшее лицо ее выражало тревогу, в глазах стоял страх.

— Боже, никогда бы не подумала… Ведь Принс расскажет ей во всех подробностях, можешь быть уверен. Я слишком хорошо его знаю, он не упустит такого случая. Может быть, если я с ним поговорю…

— Ни в коем случае, — ответил Джош. — После этого все станет окончательно ясно. Он пока не до конца уверен, а если ты поговоришь, он поймет все. В конце концов, юрист может появляться в обществе с клиенткой. Не думай больше об этом, дорогая, это неважно.

Она, дрожа, потянула его за руку и увела в тень деревьев.

— Ох, Джош, напрасно ты сюда приехал. Я ужасно волнуюсь.

— He надо. Я тебе обешаю. Ты слишком красива, чтобы волноваться. Ты испортишь весь вечер. Сегодня ты — ирландская колдунья, а здесь, в тени, твое волшебное платье пропадает понапрасну. Давай потанцуем. Нет? Ну что ж, если не хочешь танцевать, будем просто стоять под деревьями и обниматься. — Он обнял ее и целовал, пока не почувствовал, что она оправилась от потрясения после встречи с Принсом, расслабилась и начала отвечать ему. — Так-то лучше, милая. А теперь пойдем танцевать.

Джош, кружась, увлек ее на танцплощадку, полную красивых женщин, ни одна из которых не могла превзойти своим блеском Вэлентайн в эту ночь триумфа.

На заре, когда они наконец вернулись в отель, Вэлентайн сразу заснула. Джош Хиллмэн сидел у окна и смотрел на восходящее солнце. Он не видел его со студенческих лет, когда до утра засиживался над учебниками. Он думал о новой Вэлентайн, которая открылась ему этой ночью, о Вэлентайн, которая может позаботиться о себе при любых неожиданностях, сохранять остроумие и присутствие духа с людьми, о которых Джош знал, что они существуют, но никогда не сталкивался. Он думал о Вэлентайн, которая чувствовала себя как дома в самом подавляюще пышном собрании, о Вэлентайн, которую эти люди приветствуют как героиню. Он понял, что в вихре его чувств в эту ночь не последнее место занимали смятение и обида: Вэлентайн на его глазах то и дело ускользала, растворялась в свете. К такому положению, к такой роли он совсем не был готов. Это было похоже на трюки иллюзиониста, и, как ни гордился он Вэлентайн, ему это ни капли не нравилось.