Школа обольщения

Не обращая внимания на Билли, Вэл измерила ее талию и, после секундного раздумья, бюст. Она пробормотала что-то про себя по-французски.

— Что вы там болтаете, черт возьми? Прекратите мычать и говорите внятно. Терпеть не могу, когда вы говорите по-французски, словно я его не понимаю!

— Я всего лишь сказала, мадам, что талия меняется первой.

— Меняется? Куда меняется, Христа ради? Вы хотите сказать, что у меня испортилась фигура?

— Не совсем. Полтора сантиметра в талии, сантиметр в бюсте. Вот насколько вы изменились. Многие считали бы такую фигуру приемлемой, но это платье без корсета надеть нельзя.

— Проклятье, — огорчилась Билли. — Всего пять месяцев не ходила на тренировки. С восемнадцати лет тружусь над телом, как собака, а стоит на несколько месяцев о нем забыть, и смотрите, что происходит. Это несправедливо!

— Матушку-природу не обманешь, — улыбнулась Вэлентайн.

— Прекратите ухмыляться! Дело серьезное. Ладно, черт возьми, это еще не конец света. Надену сегодня что-нибудь другое и начну каждый день заниматься у Рона, приглашу Ричи, чтобы взялся за меня, и через месяц вернусь в норму.

— Через месяц начнет показываться.

— Показываться?

— Ну да. — Вэлентайн сделала движение рукой, словно поглаживая воображаемый живот.

— Чушь! Вэлентайн, вы мелете чепуху! Вы что думаете, Долли заразна? Боже всемогущий, стоило сшить одно платье для беременной, как вам кругом мерещатся дети.

Вэлентайн ничего не ответила, понимающе приподняв брови, и явно осталась при своем мнении.

— Вы модельер, а не гинеколог, вы понятия не имеете, что несете! — кричала Билли.

— У Бальмэна мы всегда узнавали первыми, раньше врача, даже раньше самой женщины. Талия меняется первой, это хорошо известно, — сказала Вэлентайн, слегка краснея. Ее небольшое веселое лицо дышало уверенностью.

Билли, не переставая визжать, накинула уличную одежду.

— Чертовы француженки! Самоуверенные все до жути. Всезнайки проклятые. Раз этот корсет не сходится, значит, я непременно беременна. Как можно нести такую чушь? Какая-нибудь из моделей сходила в моем платье на танцульки и потом сдала в химчистку. Проверьте и выясните! Никогда не оставлю здесь платье, будьте уверены. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Билли…

— Прошу вас, Вэлентайн, не извиняйтесь. В собственном магазине я не могу получить порядочное платье. Проклятье, проклятье, проклятье! — Она хлопнула дверью.

Вэлентайн стояла, глядя на алые лужицы атласа и тафты на полу и на сантиметровую ленту в руке. Она понимала, что должна бы рассердиться. Где ее знаменитый темперамент? Но с острого кончика носа скатилась слеза. Слеза по Билли.

* * *

Керт Арви был доволен, что ему позвонил Вито. Негодяй хочет помириться, мрачно думал он, принимая приглашение Вито на обед. «Зароем томагавки». Необыкновенно оригинальный способ. Очевидно, Орсини понял, что дошел до крайности, и пытается, пока не поздно, навести мосты. Все это ясно, но все-таки приятно щекочет потребность Арви в уговорах и лести со стороны человека, с которым всего несколько недель назад он был в горькой ссоре. «Зеркала», конечно, принесли состояние, но Орсини свихнулся, если думает, что любая сделанная им дешевка будет пахнуть розами. Ну и ловкач этот сукин сын. Но почему бы не позволить Вито заплатить за обед. Все равно вечером на «Оскаре» придется здороваться.

Они пошли в «Ма Мэзон». Еще одна шпилька со стороны Вито, подумал Арви. За соседним столиком Сью Менджерс пила банановый дайкири. Часа не пройдет, как вся округа узнает, что они обедали вместе, и все подумают, что они снова подружились. Ладно, пусть этот подонок еще несколько часов вкушает заботу студии, если это ему поможет. После сегодняшнего вечера Вито Орсини станет всего лишь продюсером, чья картина провалилась. Получит по заслугам. Кто вспомнит постановщиков четырех картин, не получивших в прошлом году «Оскара»? Или даже той, что получила? Но студия продолжает жить, а с ней и ее умный руководитель.

За обедом Арви наслаждался беседой. Он получил свежего слушателя и разболтался о том, что близко его сердцу: о провалах других студий. Он называл имена лидеров промышленности, которые не сегодня-завтра пойдут искать работу, о том, сколько фильмов на других студиях отстают от графика и как малы их шансы окупить затраты, о том, какими студиями недовольны на Уолл-стрит и что с ними собираются сделать.

Вито с интересом кивал, поощряя это злорадное повествование.

— А ты, Керт? Как я понял, ты в хорошей форме?

— Представь себе, Вито. В нашем деле главное — опыт, и скажу прямо, я чаще угадываю верно, чем ошибаюсь. У нас будет в этом году двадцатипятипроцентная прибыль по акциям. На сей раз акционеры будут довольны, пиявки несчастные.

— А какую прибыль дали «Зеркала»?

— Какую-то дали, что за вопрос — верь тому, кому можно верить. Если бы я не дал тебе «добро», притом без сценария, дивиденды были бы на несколько копеек меньше. Золотая ты жила.

— Я слышал, тебе посчастливилось продать принадлежавшие компании телестанции, а остальную прибыль, основную ее часть, дали «Зеркала».