Школа опричников

— Завязать глаза, — говорит Яржевский Яневичу.

— Есть, товарищ начальник.

Меня посадили еще раз пятнадцать, с завязанными глазами. Кровь хлынула изо рта. Яневич дал холодной воды.

— Ну как, теперь хорошо? — ехидничал Яржевский. — Выносишь, гадюка?.. Ладно, мы не таких ломали. Я думаю, сломим и тебя.

В поясной части позвоночника я почувствовал невыносимую боль. Ноги подкосились. Упал.

— А, придуриваешься, гадина? — подскочил Яневич и стал снимать с меня туфли. Яржевский подошел со столовой металлической ложкой. Начали меня бить по пяткам. Я потерял сознание.

Не знаю, через сколько времени я очнулся. Открываю глаза. Я сижу в кресле, передо мной стоит Яневич. Яржевского в комнате нет.

— Вы, может быть, сознаетесь, товарищ Бражнев, а то вам будет очень плохо!..

— Вы мне не товарищ, палач Яневич, — вырвалось у меня.

— Ах, так…

В комнату вошел Яржевский.

— Встать, гадина! — завопил он не своим голосом.

Яневич поднял меня с кресла и отошел.

— Не признаешься, гадина? — Яржевский сжал кулаки и стал бить меня по лицу: справа и слева… Если я падаю влево, он ударяет правой, а если вправо — левой.

Но палачам показалось, что этого эксперимента недостаточно. Яневич ударил меня рукоятью пистолета в нижнюю челюсть, под передние зубы. Во рту осталось четыре зуба. Яржевский, очевидно целясь ударить рукояткой пистолета в диафрагму, попал немного выше и правей. Затрещали ребра, и я потерял сознание.

Очнулся я, лежа на койке тюремной больницы. Выбито четыре зуба, сломаны два ребра и вывихнут девятый позвонок.

В час ночи 22.06.1941 военный трибунал войск НКВД по Харьковской области приговорил меня, за связь с контрреволюционным элементом, к 7-ми годам заключения в отдаленных лагерях Советского Союза без права переписки и к 5-ти годам лишения политических и гражданских прав после отбытия семилетнего наказания.