Школа после школы (СИ)

Петро окончательно потерял ко мне интерес.

Однажды, возвращаясь из дому, я увидел у Петра гостя. Стоя у угла сарая, они о чем-то оживленно говорили. Петро махнул мне рукой. Я подошел. Петро представил меня и сказал:

- Это адвокат из Могилева.

Ниже среднего роста, плотный коренастый, средних лет мужчина в шляпе протянул руку:

- Горштейн, Михаил Романович. Приятно познакомиться. Будете в Могилеве, заходите. Вход во двор со стороны райкома. Двухэтажный дом на первом этаже справа. Меня найти просто. Приезжайте! У меня есть любопытная птица ...

Голубями в Мошанах занимались многие. При выезде на шоссе со стороны Елизаветовки слева участок села, называемый Сибирью кишел голубями. Редким был дом, где не держали голубей. Когда кто-либо поднимал в воздух своих голубей, за ними срывались с крыш остальные. Небо пестрило от разномастной птицы. За лёт ценились двучубые, со слегка удлиненными клювами, птицы.

Одни крутили, притормозив на месте. Были такие, которые крутили в вертикальном падении. Казалось, сейчас разобьется о землю или крышу. У самой земли голуби пластали крылья и, развернувшись, снова набирали высоту. Другие на скорости кувыркались через голову. Про таких говорили, что голубь идет катом. Вертелись через голову, через крыло. Которые похуже и молодые садились на хвост. Если голубь не крутил, его выбраковывали.

На самой долине недалеко от винного погреба водил голубей Петро Коваль. Своего увлечения он не оставил до сих пор. По центральной дороге справа ближе к центру села построил многосемейную голубятню Вася Бакалым, передавший позже птицу младшему брату. Бойных в село завез, приехавший агроном, кажется Андрей. От него эта уникальная птиц разошлась по селу и округе.

Талантливым голубеводом был, ныне покойный, Сергей Пономарь, живший тогда у родителей в самом центре села, напротив председательского дома. Водил он исключительно бессарабских двухчубых короткоклювых турманов, которых сегодня по-коммерчески называют бельцкими. Призванный в шестидесятом в армию, всю птицу раздал приятелям и просто знакомым. На девятилетнего брата Колю надежды не было. Мал еще.

Сережа уже служил, когда любители стали выпускать в лёт его птицу. Поодиночке и попарно голуби возвращались на старое место. Коля их подкармливал, регулярно менял воду. Голуби паровались самостоятельно, "по любви". Скоро на чердаке уже пищали птенцы. Коля сыпал зерно с расчетом и на птенцов. Мама сердилась:

- Все зерно высыпешь своим голубям! Скоро кукурузы не станет для мамалыги! Еще и семечки таскаешь!

Отец тихо улыбался. Он с детства тоже любил голубей. Но любил он их тоже тихо.

Коля отбивался:

- Мама! Если не хватит хлеба и зерна, я сам не буду есть, но голубей я накормлю.

Мама надолго замолчала. Потом тихо сказала:

- Если ты так любишь голубей, бог с тобой! Пусть живут! Корми!

Коля кормил, поил, ухаживал, убирал чердак. Когда старший брат вернулся из армии, Коля повел его на чердак. Колина стая птиц насчитывала более пятидесяти голубей.

Страсти к этой удивительной птице Николай Васильевич Пономарь не утратил до настоящего времени.

Вечно и актуально

Читая мою исповедь "Мошанского периода", читатель может сделать вывод о моей бесполой сущности. Я тоже был молодым человеком и ничто человеческое мне было не чуждо. Я уже засматривался на девчат и надеялся, что большое и неземное чувство придет и ко мне. В клубе после просмотра кинофильмов устраивали танцы. Танцевал и я. Знакомился с сельскими девчатами, провожал.

Но глубокого, сводящего с ума и делающего молодых людей невменяемыми, чувства я, к сожалению или к счастью, в тот период избежал. А может меня тормозило осознание необходимости поступления в ВУЗ? Как и то, что я в Мошанах был человеком временным? А может просто, мое меня еще не нашло? Кто может рассказать о том что творится в глубинах нашей психики?

Вместе с тем, увлечения были. Да, и я нет-нет и ощущал на себе любопытные взгляды девчат. Я полагал, что это интерес к такому молодому, а уже лаборанту. Провожал девочек после кино и танцев. Первое же провожание обернулось для меня изумлением, почти шоком. В нашем селе, в Дондюшанах, в кино да и всюду парень провожает девушку до калитки или подъезда. Постоит у калитки и прощается.

В Мошанах, по крайней мере тогда, провожающий парень должен был войти в дом. Стояние на улице, гуляние на пару почиталось за несерьезность, если не сказать, распущенность девушки. Объятия и поцелуи на улице не допускались. По словам учительницы математики Надежды Петровны, старики в Мошанах раньше говорили:

- На улице обнюхиваются только собаки.

Сейчас, когда мне за семьдесят, а внучке шестнадцать, я полностью согласен с мнением мудрых стариков.

В доме полагалось хотя бы немного посидеть. Скорый уход мог быть воспринят как неуважение к девушке, особенно к ее родителям. Эта, скорее всего выработанная десятилетиями, а может быть столетиями традиция несет в себе логическую нагрузку. Если ты провожаешь девушку, то визит в дом воспринимается как серьезность отношений, намерений и уважение к хозяевам.