Школа Робинзонов. Клодиус Бомбарнак

Нужно было заняться устройством жилища в дупле секвойи: прежде всего очистить его от мусора и удалить несколько центнеров растительной пыли, в которой нога утопала по щиколотку. За два часа они едва управились с этой малоприятной работой, но зато комната теперь была немного прибрана, хоть пыль и поднималась столбом при малейшем движении.

Толстые корни секвойи, переплетающиеся на поверхности, образовали хоть и неровный, но удобный пол. В

двух противоположных углах были устроены постели.

Тюфяками служили высушенные на солнце пучки травы.

Со временем наши Робинзоны рассчитывали изготовить необходимую мебель: деревянные кровати, скамейки и столы. Сохранившийся у Годфри прекрасный нож с пилкой и буравом в этих условиях окажет несомненную помощь.

Нечего было жаловаться и на отсутствие света: он вливался волнами в широкое входное отверстие. В дурную погоду можно было есть и работать, не выходя из дупла. Если для большей безопасности придется впоследствии закрыть этот вход, Годфри рассчитывал проделать в коре секвойи одну или две скважины, которые могли бы заменить окна.

Что касается высоты свода, то без внутреннего освещения определить ее было невозможно. Во всяком случае, длинный шест – от десяти до двенадцати футов, – который

Годфри поднимал над головой, не встречал никакого препятствия. Значит, «потолок» находился на неопределенной высоте. Предстояло еще установить, как далеко простирается пустота. Но заняться этим можно будет позднее –

вопрос не из срочных.

Весь день незаметно прошел в работе. Годфри и Тартелетт настолько устали, что им показалось великолепным ложе из сухой травы, к счастью, заготовленной впрок в большом количестве. Но из-за нее пришлось вступить в борьбу с курами, пожелавшими устроить себе насест внутри того же дупла. Ничего не оставалось, как наломать веток и загородить ими вход, подыскав для курятника более подходящее место – в дупле другого дерева. К счастью, ни бараны, ни козы, ни агути не испытывали подобного искушения. Домашним животным нравилось пастись на воле, и они даже не пытались переступить установленный барьер. Забор из сухих веток кустарника не стал бы для них преградой.

Следующие дни ушли на устройство и оборудование жилища, а также на заготовку провизии. Нужно было набрать побольше яиц и моллюсков, корней ямса и плодов манзаниллы. Каждое утро приходилось совершать походы на побережье за устрицами. Все это отнимало много часов, а ведь известно, как быстро летит время, когда у человека забот полон рот.

Посуда, состоящая из нескольких двустворчатых раковин, заменявших чашки и тарелки, была вполне достаточной для той простой пищи, какую употребляли наши

Робинзоны. Пока что лучшей посуды им и не требовалось.

Стирка белья в ручье входила в обязанность Тартелетта, который легко справлялся с этим нехитрым делом, так как весь гардероб потерпевших кораблекрушение сводился к двум рубашкам и двум парам штанов, если не считать еще двух носовых платков и двух пар носков. Во время стирки

Годфри и Тартелетт оставались в чем мать родила, но солнце было таким палящим, что белье высыхало быстро.

Так они прожили до 3 июля, не страдая ни от дождя, ни от ветра.

Жилье было вполне сносным. Ни на что лучшее и не могли рассчитывать Годфри и Тартелетт, выброшенные кораблекрушением на этот необитаемый остров.

Разумеется, нельзя было пренебрегать ни малейшими шансами на спасение. Годфри ежедневно ходил к северо-западному мысу и внимательно осматривал все открывающееся оттуда морское пространство, но ни разу не видел на горизонте ни парусного корабля, ни рыбачьего баркаса, ни дыма проходящего парохода. Очевидно, остров

Фины лежал в стороне от путей торговых и пассажирских судов. Приходилось запастись терпением и дожидаться счастливого случая.

И только в редкие часы досуга Годфри, пробуждаемый

Тартелеттом, возвращался к важной и до сих пор не решенной проблеме огня.

Прежде всего он попробовал подыскать что-нибудь похожее на трут – вещество, абсолютно сухое и легко воспламеняющееся. Подходящими показались ему грибные наросты, которые обычно появляются в старых дуплах.

После долгой просушки они могли бы, вероятно, послужить горючим материалом. Найдя несколько таких грибов, Годфри разломал их на мелкие куски и сушил на солнечной поляне, где они лежали до тех пор, пока, в конце концов, не превратились в порошок. Затем Годфри тупым краем ножа стал высекать из камня искры, пытаясь направить их на легковоспламеняющийся материал. Но, несмотря на все его усилия, порошок не загорался.

После этого Годфри проделал такие же опыты над древесной трухой, накопившейся за много веков в дупле большой секвойи, потом над тщательно просушенной морской губкой, росшей между скалами, но ни в том, ни в другом случае ничего не получалось. Искра, высеченная из камня ударом ножа, тотчас же гасла, не воспламеняя этого заменителя трута.