Школа сновидений

Когда мы встречаемся с отнюдь не метафорическими силами, удерживающими сознание в их собственных границах, мы понимаем, что неправомерно рассмотрение по крайней мере некоторой части психических проблем, как сугубо индивидуальных. Наша обусловленность и ограниченность — это характеристики той части общечеловеческого дома, которую мы занимаем и переступить границы которой мы не можем, не хотим или не имеем права. Именно качество нашего существа или отождествление с тем из них, которое нам знакомо, удерживают нас в определенных зонах жизни, в каком-то способе жить. Удерживают как ничто другое.

Психология, особенно ее популистские формы, всегда делала акцент на исследовании снов как способе выискивания человеческих слабостей и их корней. В научной традиции не привился вкус к выслеживанию источников психической силы.

Поразительно, но эта «малость» — возрождение в нигде всего человека, вплоть до самых тонких его дыханий — обделена вниманием. Мы живы только потому, что существуют эти самые «закадровые» источники жизни.

«Я еду в троллейбусе, ко мне подходит человек, одетый в темные одежды. Он начинает меня избивать. Я помню, что это сон и считаю, что лучшее, что я могу сделать в этой ситуации — это позволить случиться всему.

Еще некоторое время образ человека сохраняется наравне с болью от его ударов, потом он исчезает и остаются только очаги боли — тут же во сне я вспоминаю, где и когда началась каждая из них.

Боль была очень конкретна — локоть, ребро, точка на ноге — и почти нестерпима. Я прилагал усилия, чтобы не проснуться.

К человеку, с которого начался этот сон, я не испытывал никаких чувств. Что-то во мне ни на мгновение не верило в его реальность. Я знал, что это лицо моего страха».

Иногда обострение внутренних проблем человека только предшествует действительным изменениям, движениям наших глубин, которые происходят под давлением Силы.

Эти напряжения — как и чрезмерные восторги, восхищение, то есть как и некоторые положительные аффекты — следствия энергетических «пробок», перекрытого «русла». Они есть то, что проходит, а движение — продолжается. Акцент на этом необходим, так как один из основных уроков сновидения — это умение отделять то, что проходит, от дыхания того, что есть всегда.

Вся эта книга — попытка указать через то, что проходит, на то, что сопутствует нам всегда и на то, как оно меняется.

В нас есть зацепки, направления множества тем, в том числе и секс[28], которые давление Силы инициирует и проигрывает — и уходит дальше. Знание пройденных дорог остается в теле идущего. Перспектива каждой из начинающихся дорог, ее качество света — может вызвать в нас страх, желание или стремление к движению, может вытесняться подсознанием, сводить с ума, стать всей жизнью.

Также как в склонности пугаться и не желании открытия сексуального уровня взаимодействия, в движениях снов учавствуют давление Силы, — и как воли, и как чувства, и как мысли. Не разделенное на составные части, все это и нечто гораздо большее, чем потока жизни, есть проявления чего-то, терпеливо ожидающего, или требующего пропустить его через сознание, пробудиться в нем. Как бы не называть это — Сила, дух, нагуаль — его дыхание поддерживает жизнь в явленном и ведет нас дорогой познания, бесконечных направлений.

СНЫ НАЯВУ

Некоторые люди имеют врожденную, по всей видимости, способность сновидеть наяву, в чем они редко дают себе отчет.

«Со мной происходили такие штуки: я гуляла или ходила по своим делам, обычно на закате или в сумерках, по старым районам города и там видела многоэтажные здания, которые в тот момент воспринимала как само собой разумеющееся, хотя потом — во время прогулок по тем же местам днем — убеждалась, что на самом деле их здесь нет.

Спустя какие-то годы — пять, семь, десять лет я попадала в те же места, и многоэтажки стояли там уже наяву, на месте снесенных строений».

Возможны и инверсии в прошлое (с точки зрения сновидящего) время:

«Я много лет не рассказывал этого, боясь, что меня сочтут сумасшедшим. Мне было тогда года двадцать два. Я учился в университете и на выходные поехал к родителям в провинцию. В понедельник утром я стоял у кассы автовокзала в очереди за обратным билетом. Стоял пасмурный ноябрь, лужицы были затянуты льдом. Боковым зрением я заметил смутно знакомые фигуры двух подростков. Повернув голову, я вначале похолодел, а затем во мне включилось полное безразличие, мой инстинкт самосохранения всегда так проявляется в очень опасных ситуациях.

Дело в том, что двое подростков были моими бывшими одноклассниками, с которыми я виделся последний раз в YII классе, когда нам было по 14 лет, — я переехал в другой городок и никогда больше не встречался с ними. Проблема была в том, что они не были бывшими — им было по 14 пет и они были одеты по тогдашней моде — расклешенные от бедра джинсы местного производства, яркие рубашки. Они были одеты по-летнему, и им, вне всякого сомнения, было по 14 лет, т. е. они в данный момент пребывали в 1976 году, всего в 45 км. от своего родного городка.