Школа специальной войны на море

О своей службе в рядах 17-й бригады в 70 — 80-е годы, один из её ветеранов капитан 1 ранга Леонид Губков, в 2003 году, в интервью газеты «Факты» вспоминал следующее: «Еще когда мы после училища проходили углубленную психологическую и тактическую подготовку, нас учили: если кого-то из нас прихватят на чужом берегу, мы должны быть готовы остаться там навсегда, пойманных подводных диверсантов заведомо ожидала смерть. Для «обкатки» мы выходили на побережье Турции — либо прыгая с парашютом, либо добираясь на подводном буксировщике выйдя из трубы торпедного аппарата подводной лодки. Перед выходом всех осматривали. На теле диверсанта не должно быть ни клейма, ни татуировки (никакого «Васи» или якоря), никаких опознавательных знаков! Чтобы даже по нашим мертвым телам нельзя было определить, откуда мы прибыли. Нас учили и тому, как допрашивать пленных, какие способы давления на них применять, вплоть до иголок под ногти и в другие места. Нам тогда было стыдно, мы ведь были воспитаны гуманными, а действовать предстояло негуманно. Нас, например, спрашивали на занятиях: что делать, если группа водолазов идет к побережью врага с заданием и одному из них стало плохо? Правильный ответ — перерезать трубку вдоха, чтобы товарищ ушел на грунт. Другого выхода нет, иначе погибнет вся группа, и задание не будет выполнено. Тех, кто отвечал по-другому, под воду не пускали.

Считается, что, когда водолаз находится на вражеской территории, в первые сутки у него есть 50 процентов вероятности возвращения к своим, во вторые — только 20, а уж если он на трое суток задержался — шанс выжить и вернуться нулевой. Ведь прибрежная территория, да еще во время боевых действий охраняется тщательно. Обычно мы выходим из воды парами. Первые двое осматривают территорию, а остальные в это время скрыты под водой. Если все чисто, группа выходит, переодевается, водолазные костюмы и подводное оружие закапывает, сверху забрасывая камнями, берет обычное оружие, которое тащит под водой с собой, и уходит на выполнение задания. И, конечно, случайно могут встретиться местные жители. Судьба их печальна — оставлять в живых нельзя, потому что, вернувшись в деревню, они могут рассказать о необычной встрече. А это уже наша верная гибель. Были и такие случаи.

Много чего было, о некоторых вещах и вспоминать стыдно. Хотя, когда я в середине девяностых вышел в отставку, ко мне приезжали тележурналисты, спрашивали, тяжел ли переход бывшего спецназовца на гражданскую службу, не снятся ли мне кошмары, нет ли «мальчиков кровавых в глазах». Нет, говорил я им, это ведь не книжка художественная, я занимался обычными делами. Конечно, я многим доставлял неприятности, но ничего супернавороченного не было» (газета «Факты» (город Киев) от 16 апреля 2003 года).

Часть 3. Спецназ Черноморского флота СССР в последний период своего существования (1990–1991 годы)

1 января 1990 года, 17-я бригада специального назначения, входившая в состав Черноморского флота, вновь была реорганизована в морской разведывательный пункт (1464-й морской разведывательный пункт). Категории командира и заместителей были снижены в соответствии со штатом пункта.

О боевых действиях личного состава 1463-го разведпункта в 1990–1991 годах в Красном море (остров Дахлак) и Персидском заливе рассказал в интервью газете «Факты» в номере от от 16 апреля 2003 года, один из его офицеров, тогда капитан 2 ранга Леонид Губко:

— Стрелять в 1991 году часто приходилось?