Школа Стукачей

Говорили же мне - в тюрьме ебут всех подряд, не верил! Надо было повеситься, наверное, блять!

Я подчиняюсь, трясущимися руками спустив штаны, стою перед ним с голым задом. Сейчас начнётся "акт".

- Приседай двадцать раз.

Пока я приседаю, Ильич смотрит на меня сзади, и, я понимаю, – сильно сочувствует. Теперь ясно, почему они не сняли портрет – издеваются и над Ильичом.

Раздосадованный что из меня ничего не выпало, казах в отместку отбирает у меня очки.

- "Вена порезать будешь", - подводит легальную базу под свои действия он.

Я пытаюсь объяснить, что без очков со зрением минус пять с половиной, я стану грызть вены зубами. Но он, ткнув мне мальцом теперь уже в грудь, говорит всего одно слово: - "Ты!"

Это звучит настолько убедительно, что я тут же замолкаю.

Мы выходим в коридор, а Ильич ставший таким близким за это время, смотрит мне в след ласковым прищуром опытного проктолога.

***

Я чувствую себя точно также, когда Худой Косым возвращает меня с чемоданом на ковёр. Он плескает себе в пиалу красноватого цейлонского чая и атакует в лоб, как в классических учебниках по методам ведения допроса:

- Хочешь, угадаю, что у тебя в чемодане, Элвис Пресли? А чего ты вдруг замер? Страшно? А раньше вы о чем, болваны такие, думаете? Ты знаешь, что я прямо сейчас на тебя уголовное дело заведу? Полтора часа уйдёт на все про все. Вещдоки на лицо. Твоё признание – на лице. Косым откидывается в высоком кожаном кресле. Я уже не понимаю где верх, а где низ, все так плывёт перед глазами.

- Распространение наркотиков, гражданин осуждённый. Ещё двушечку минимум к твоему сроку легко у прокурора выхлопочу. Плюс статья УК 18 – раскрутка, так как на путь исправления не стал, получил дополнительный срок, уже отбывая за другое преступление – ни под одну амнистию или досрочное освобождение ни попадёшь!

Как перспективка, обнадёживает? Что ты язык в жопу засунул, пять минут назад тараторил, сейчас молчишь? Умник! Я здесь не первый год на вас, клоунов любуюсь.

Прикуривай сигаретку-то, прикуривай, теперь можно!

Ходящими ходуном руками прикуриваю, и сжигаю треть сто миллиметровки с первой затяжки. Пффууу. Выпускаю дым и просительно смотрю на Худого.

- Что ты смотришь на меня, ты мне, что ДЕЛАТЬ теперь скажи. Смотрит он!

- Вам виднее, что делать, Косым Курбанович. Пишите протокол или что там у вас. Оформляйте короче.

Главное не бьет пока. Играет в доброго следователя. А кто тогда будет злой следователь? Садист Валиджон, вот кто! Пропал я! Интересно какая мразь меня сдала? И чем все это теперь кончится? А чем бы ни кончилось – лишь бы поскорее. Лишь бы скорее из этого кабинета. Когда все кончится, и я останусь один в камере штрафного изолятора, наступят счастье и долгожданный покой.

- Протокол говоришь? Герой какой выискался! А о матери, о родных подумал? А о том, что две судимости, это в два раза тяжелей, чем одна, подумал? А вот режим тебе судья поменяет на строгий? Там ведь уже не первоходы, поклоники воровских идей, там битый контингент, ни ножа ни боятся, ни хуя, там уже не так легко нарядчиком будет заделаться. Пахать будешь как все и на паечке сидеть! Вот так! А ты, парень, не лагерного типа, это я тебе сразу говорю. Отсидеть пару лет и соскочить по УДО - вот это для тебя больше подходит, ведь так?

- Что же мне делать-та?

- Что делать, говоришь? А я вот выйду сейчас из кабинета, а ты вешайся нахуй на ремне своём! Что делать! А ещё лучше я тебе всю задницу этим ремнём располосую, что делать! Давай! Садись! Пиши!

Косым кладёт на стол чистый лист бумаги. «Формат А4»лезет мне в голову - я ведь раньше оргтехникой торговал

- Что писать-то, Косым-ака?

- Я, пиши, такой-то, такой-то, статья-срок, отряд-бригада, обязуюсь добровольно информировать начальника оперативной части учреждения об известной мне криминальной активности.

- Это значит козлом быть? Стучать?

- Я тебе сейчас дам «козла»! Не козлом, а добровольным информатором. Добровольным, заметь. Можешь и отказаться.

- И чо будет если откажусь?

- "Чо будет?", говоришь? А ни чего и ни будет. И тебя не будет. Одним торговцем наркотиков станет меньше. Вот "чо будет". Или ты думаешь, своим отказом что-то в мире в этом изменишь? А откуда, ты полагаешь, мне известно, что у тебя анаша в чемодане? Сколько анаши. Как она зашла на промку. Кто тебе её передал на пронос. Кто её на жилой будет распространять. И про баночку пол-литровую с твоими харчами на вечер знаю, ту что осуждённый Астахов тебе за час до съёма передал. Передал ведь? Передал!

Думаешь что-то изменится, если ты будешь или не будешь стучать? Если и изменится, то только для тебя. В худшую сторону. Учти.

Ты, мужик, вроде с головой дружишь. Решай. Не отнимай у меня время. Это у тебя срок впереди, а мне домой, к семье пора.

- Косым Курбанович, ну какой с меня информатор? Кто мне что доверит! Я нарядчик, вечно рядом с ментами кручусь, работу делаю ментовскую, кто меня близко подпустит? Что я смогу узнать?

- Тем не менее, художник Мутанов именно к тебе за помощью обратился, правда?