Школа Стукачей

Ан - нет, папа тоже упрямец был ещё тот, даром, что ли маму так заебал, возьми да и всплыви! Метрах в трёхстах от здания узбекского совета министров. Смогли бы такое замять? Даже за большое бабло?

Короче, грузанулся Дильшод по полной.

Но мама-то добро помнит, наезжает каждый месяц, отстёгивает Имомову, как положено, и по-моему ещё что-то отстрачивает по ходу.

За эти её скорбные труды Дильшод едет на зоне, абсолютно ни с хуя. Все ему в зоне похуй-не-ебись. Мужики по двести душ в бараке ютятся, а он один жжёт в кутупхане, эта так у узбеков библиотеку называют.Сами представляете, какие шедевры в шараге с таким названием. В стиле любовной переписки Энгельса с Каутским.

Но Дильшод, как вы уже, наверное, поняли - совсем не книжный червь.

Он в библиотечке закроется с утреца, и давай ногами урра-мамаши исполнять по «Капиталу» - то Карла Маркса.

Потом в обед, поджарив себе на «машке» мясца, придаётся сиесте.

«Машка» - это электроплитка, запальная херня. Спалитесь с «машкой», такие же головняки, как и с машинкой героина. Запал есть запал! Машки – вне закона.

А у Дильшода «машка» - открыто стоит. Во как.

Он написал тушью красивую «Опись инвентаря», заполучил с поклонами августейший вензель Имомова, и теперь задняя часть библиотеки превратилась в кухню гурмана.

«Чтобы книги не совсем отсырели» - поясняет Дильшод молодым офицерам-практикантам, всюду сующим свой нос и не познавшим ещё суть вещей в зоне.

И тут в устоявшийся порядок вдруг врывается какое-то чмо с последнего этапа – я.

В робе на три размера больше, чем положено. С плохо выбритым тупой «мойкой» скальпом. Слегка перекошенных очках с толстыми стёклами.

И кто шутку-то сыграл, Хозяин! Тут даже Имомов не в силах помочь. Покряхтел Дильшод, разбил себе со злобы об стену кулаки, а хули делать, Хозяин повелел о своём сыне позаботится.

Разумеется, Дильшод по первой принял меня за козла. Думал, я за подвиги сучьи добился высокого назначения.

Когда узнал про компьютер, догнал что я ботаник беспонтовый, и долго от всего сердца смеялся. И надо мной и, думаю, над администрацией.

Он знал, что комп провалялся в штабе месяца три. В посёлке не нашлось своих биллгейтсов, а из Ташкента выписывать кудесника постеснялись.

И тут «посадили, наконец, компьютера» – меня - мистера «Yes». Гарри Гудини папского района, наманганской области.

Ну, хрен с тобой, живи. Только вот что – занимайся со мной английским по часу в день, понял, да?

Как же, как же, с превеликим нашим удовольствием.

Я знаете, какой классный специалист по английскому, глухонемой через месяц заговорит как БиБиСи.

Заодно привёл в порядок читательские формуляры, переставил книги по каталогу, и даже написал статью в межзоновскую многотиражку «Время». Под фамилией Дильшода, разумеется.

Будни библиотекаря-просветителя, твёрдо ставшего на путь исправления.

Библиотека это прекрасное место чтобы отсидеться по приезду в зону.

Я провёл в тюрьме год, нормально там адаптировался, но приехав в зону, где совсем другой порядок вещей, несколько обосрался. Библиотека стала мне спасительной крепостью. Стартом в новую жизнь.

***

Приходил туда с подъёма и торчал в ней до самого отбоя. Вскоре Дильшод перестал обращать на меня внимание. Я полностью взял на себя ответственность за работу с читателями, которые тоже были рады перемене. Теперь их стали пускать внутрь.

Из всей марксистско – ленинской майнкампфии я выфильтровал с пару десятков вполне читабельных книг, в основном русских и зарубежных классиков и выставил их на видные места.

Представлял себя тогда хранителем музея из «Белого солнца пустыни», эдаким очкастым чудаком, застрявшим в Азии посреди гражданской войны.

А таких чудаков обычно не принимают всерьёз и вообще не обращают внимания. Что мне и было нужно. Не люблю избытка внимания к моей скромной персоне. Так спокойнее. В тюрьме люди обращают на вас внимание только в одном случае - когда им что-то от вас нужно. Боюсь, на свободе тоже...

Благодаря ежедневным урокам английского для Дильшода, он взял меня на полное довольствие, то есть накладывал мне в миску узбекской шурпы в обед и плова или жаркопа вечером.

После зоновского пердючего супа с репкой и синеватой рисовой каши, полной как млечный путь, камней, эта жратва таяла по капле у меня во рту.

Дильшод, как и большинство узбеков, прекрасно умел готовить. А долгими вечерами, побродив где-то между книг среди своих многочисленных начек, Дильшод возвращался к задней стене библиотеки с маленькой пяточкой ласковых шишек.

Выкурив её, мы начинали готовить жратву на завтра. А-ля Смак. Вернее готовил он, а я только резал все, чистил и внимал.

- Сперва прокалишь масло. Как следует, тут масло хреновое, пусть дым пойдет, так, теперь колечко лука брось туда, оно всю дрянь в себя впитает.

И мясо это тоже подольше жарь. Они сюда из стратегических хранилищ списанное мясо возят, я один раз печать видел – звезда типа пентаграммы сатанистов, и надпись «1962 год». хуеть килдыман. Эти коровы помнят Хрущёва, им бы в музей, а мы их тут мурцуем.