Школа террористов

Вот она кульминация спектакля, в которой отведена мне главная роль! Я не ответил, зная, что любое самое искреннее и убедительное слово будет повернуто против меня.

11

К вечеру разразилась гроза, первая гроза в этом году, услышанная мною; не наша, московская, а южная, субтропическая, оглушающая многоярусными раскатами, содрогающими небо и землю, со сверкающими вдоль и поперек молниями, выхватывающими ослепительными вспышками черные, бурлящие вулканическими извержениями облака, мчащиеся над домами на бешенной скорости, гнущие и ломающие деревья, срывающие крыши, поднимающие с земли тучи мусора и пыли, хлещущие ими по громадным стеклам постового домика гаишников.

Потом хлынул ливень, да такой, что в метре ничего не видно. По асфальту бурлящим потоком понеслась вода, и все вокруг превратилось в единую гудящую, шипящую, несущуюся неведомо куда лавину. И кроме шума и гула, перекрываемого временами раскатами грома, никаких звуков. Капитан, старший лейтенант и мужчина в штатском молча сидели у стола, устремив взгляд в окно. Водитель "Волги" и пассажиры, подписав протокол, успели уехать до грозы, сержант увез Альбину неизвестно куда, а за мной должна прибыть "специальная машина", как с ехидцей пообещал капитан, и я сидел и ждал, глядя на спины моих притихших узурпаторов, желая лишь одного - чтобы гроза разнесла весь этот пост с его обитателями.

Гроза и ливень бушевали с полчаса, а когда перестало греметь и лить, вода ещё долго бежала по асфальту, по тротуару, газонам, журча, как в половодье.

Капитан первым поднялся из-за стола и, глянув на меня с презрительной усмешкой, сказал, не скрывая злости:

- Доблестное советское офицерство. Мало того, что девчат наших развращаете, детишек ещё давите. Вешать таких надо без суда и следствия.

- Вешать, конечно, легче и проще, чем доказать виновность невиновного, - ответил я не ради оправдания, а чтобы хоть немного прояснить обстановку, узнать, чего они от меня хотят и не попасть в новую ловушку.

- Кроме красных "Жигулей" в шестнадцать десять на "Гоголя" никаких машин не было.

- И никакой семилетней девочки, - дополнил я. - Требую, чтобы вы немедленно сообщили в военную автоинспекцию и начальнику Варкулештского гарнизона. Вы обязаны это сделать.

- Требовать у себя, в Москве, будешь, а мы ничем вам, москалям, не обязаны. А коль пришли непрошено, соизвольте соблюдать чужие законы и чужие обычаи.

Теперь подоплека затеянной провокации окончательно прояснилась. Да, шуму будет много: "советский оккупант разъезжал с девицей легкого поведения в нетрезвом состоянии, задавил семилетнюю девочку и совершил наезд на другую машину, причинив ей значительный ущерб..." Свидетелей они за деньги найдут дюжину...

Голова моя шла кругом, и мысли роились, как пчелы у внезапно закрытого летка, натыкаясь на узколобую, плосколицую физиономию капитана с холодными глазами потенциального убийцы. Временами хотелось броситься на него и его сподвижников, бить, давить сколько хватит сил. Но разум сдерживал: погибнуть в этой ситуации самый глупый выход. Важнее не потерять выдержки, выждать пока не появится более надежный вариант выпутаться из этой истории...

За мной приехали, когда уже стемнело. Небо очистилось от облаков, и напоенный озоном воздух заставил меня ещё острее ощутить безвыходность своего положения: тюремную камеру, унижения, издевательства - "черный ворон", крытая, с зарешеченными окнами машина одним видом развеяла все мои надежды. Из машины вышли двое здоровенных молодчиков в милицейской форме с автоматами и повели меня к открытой задней двери металлического фургона, как преступника. Едва я переступил подножку "Ворона", как на меня дохнуло отвратительным запахом мочи и блевотины. Дверь сразу захлопнулась, и я в темноте успел нащупать скамейку и сесть, едва не грохнувшись на пол от резкого рывка машины.

Темнота оглушила, придавила меня, и я, раздавленный, униженный, задыхающийся от зловония, вцепился руками в скамейку, ощущая как по лицу и шее покатились ручейки пота.

Машина быстро набрала скорость. Я рассчитывал, что сквознячок от движения хоть немного развеет зловоние, но "ящик" был настолько герметичен, что не пропускал ни крохотной струйки.

Куда меня везут? Встал, пошарил руками по крыше и бокам - прохладная металлическая обшивка с заклепками. Не проломить...

"Ворон" мчится быстро, меня бросает из стороны в сторону, и я опускаюсь на скамейку. Но сидеть не могу - душит злоба и неизвестность. Разглядываю над кабиной шофера небольшое оконце. Поднимаюсь и пробираюсь к нему. Но сквозь него ничего не видно - оно матовое и зарыто мелкой решеткой: не доберешься, не разобьешь. Все предусмотрено, рассчитано.