Школа. Точка. Ру

Кстати, мадам Шишкина сегодня с утра ко мне приходила. Без корзинки. Но в красной шапочке. И лицо красное, как шапочка. Вся взволнованная. Её Танечке, видите ли, кошмар приснился, что Саша Гукина, – ты её не знаешь, она новенькая, – грудь себе отрезает. Я обалдела. Спрашиваю: «А я чем могу помочь?». Она говорит: «Предупредите маму Саши». О чём я её должна предупредить? О том, что её одноклассница видит её в кошмарах? «Да, – отвечает на полном серьезе. – Чтобы успела предотвратить беду». Спрашиваю: «А как скоро Саша собирается это сделать?» А Шишкина мне: «Как только ей исполнится восемнадцать». Я чуть в голос не рассмеялась. Во-первых, к восемнадцати гормоны доиграют, и она может передумать. А во-вторых, строго между нами, она к этому времени будет вне зоны нашей ответственности. И всю ответственность за жизнь и здоровье ей уже придется взять на себя. Мадам Шишкиной этого я, конечно, сказать не могла. Но дала понять, что у меня нет никаких фактов, чтобы предъявить их Сашиной маме. Я эту маму ещё в глаза не видела. Вот будет родительское собрание в конце полугодия, я к ней присмотрюсь. Но если по анкете судить – семья очень приличная, статусная. К тому же коренные москвичи. А у нас в классе реальных проблем выше крыши, не до разборки снов, честное слово. Морды, вон, друг другу бьют. Завтра придется беседу о толерантности проводить вместо урока литературы. Плакал «Онегин». Татьяну Ларину как нравственный идеал Пушкина дам на домашнюю разборку. А что делать?

Куда ты меня тянешь? Есть хочешь? Да ты всё время есть хочешь. Троглодит! Скоро на грушу будешь похож, до пуза языком не дотянешься. Смотри, я тебя вылизывать не буду! Это уж точно! Ну, идём, идём, я тебе кефирчика налью. И сама чего-нибудь пожую. А потом шапку чинить буду. В берете уши у меня мерзнут. А завтра ещё холоднее будет, если прогнозу верить.

Саша и Маша

– Саша, слава Богу, ты вернулся!

– Ой, Маш, я и сам уже не чаял. Продрог я на этой охоте, как последняя сявка, и воняю, как кабан.

– Почему ты трубку не поднимал? Я иззвонилась! У нас тут такие перипетии!

– Маш, можно я сначала ванну приму? У меня зуб на зуб не попадает.

– Хорошо. Я тебе быстренько всё расскажу, пока ванна наполняется.

– Может, потом?

– Саш, я не выдержу. Я тут такое разрулила! Ты можешь мной гордиться.

– Что, засор самостоятельно ликвидировала?

– Ещё какой! Жутчайший!

– Что, Танька опять свои рисунки в унитаз спускала?

– Нет, Танька чуть не оказалась жертвой засора.

– В смысле?

– Ей чуть мозги не закомпостировали.

– Кто?

– А вот слушай. К ним в класс пришла новенькая. Некая Саша. Её посадили с Танькой. И оказалось, что эта Саша мечтает отрезать себе грудь и стать геем!

– О, господи! А Танька тут при чём?

– Не при чём. Но ты же её знаешь, она такая впечатлительная. Но мне, понятно, ни слова. Хорошо, что Ленка со мной поделилась. Под большим секретом. Я к классной, к Полине Григорьевне, так, мол, и так, присмотритесь к девочке, какая-то психопатология. А она мне: «А вы уверены, что Таня ничего не нафантазировала? Она даже не вам это рассказала, а своей сестре. Знаете, как информация искажается при передаче? Особенно у детей. Мы должны быть осторожны. Саша из очень приличной, я бы сказала, патриархальной семьи. У неё дедушка – академик. Папа – профессор. Мама – редактор делового журнала. Трое детей. У меня нет оснований даже родителей вызвать. Что я им скажу? Что одна из одноклассниц сказала своей сестре, что Саша хочет сменить пол и стать геем? Представьте себя на их месте…»

– Ну, она права.

– Так вот, когда я поняла, что от школы я помощи не дождусь, я предприняла собственное расследование.

– И когда же ты успела?

– Тут времени много не понадобилось. На что нам даны социальные сети? Вошла в «Контакт» к Таньке, пересмотрела друзей. Саша эта, правда, «В контакте» под вымышленным мужским именем зарегистрировалась. Но фамилия её. Там и впрямь написано: гей. Есть зацепка. Можно и к директору с этим идти. Но я дальше двинулась. Через контакты девочки вышла на мать. И что ты думаешь? Мать оказалась лесбиянкой-активисткой. Возглавляет клуб «Розовое сердце». А подружка у неё – такая страхолюдина, на гориллу похожа. Видно, Саша её боится ужасно. На всех фотографиях от неё отворачивается.

– Маш, ну это их личная жизнь.

– Саша, я бы с тобой абсолютно согласилась, только от их личной жизни наша девочка так запереживала, что во сне кричать стала: «Саша, не режь! Не надо, Саша!». Вот тогда-то Ленка мне всё и рассказала.

– И что ты?

– А я письма написала. Самой матери, её знакомой по «Фейсбуку» – психотерапевту, ну и директору нашей школы послала все досье, по почте, чтобы не голословно. Предупредила об угрозе.

– И?

– Мама забрала девочку из нашей школы прямо на следующий день. Даже объясняться со мной не стала.

– Подожди-ка, подожди-ка! А как фамилия этой Саши?

– Гукина.

– Какой ужас!

– Чего ужасного? Фамилия как фамилия.

– Маша, что ты натворила?!

– Я натворила? Я твою любимую дочку спасла от общения с ненормальной!