Школа творческого чтения

До сих пор мы говорили о языке чувств пушкинских сказочных персонажей (по чувствам они совсем не сказочные). А каким же образом он проявляет свои собственные чувства как автор произведения? Надо сказать, что в отличие от лирики, где чувства автора открыты, в сказках, как и во многих других жанрах, они скрыты за системой художественных образов по соображениям чисто художественным – чтобы не мешать читателям самим творить и делать самостоятельные выводы. Однако: как бы писатель ни скрывал своих чувств, они прорываются и в строе стиха, и в интонации, и в ритме фраз, и в «нечаянно» вырвавшихся словах. «Вдруг она, моя душа, пошатнулась, не дыша», - говорит Пушкин о царевне. И эта «моя душа» выдает его симпатии. Или «старичок» применительно к рыбаку, или «злая старуха» по отношению к его жене. По одному тому, что ткачиха с поварихой у него «говорят», а третья сестра «молвит» можно безошибочно угадать, кто автору мил. Все это подсказывает нам, что вопрос: «Как автор относится к тем или иным персонажам, и разделяет ли читатель это отношение»? – вполне уместен. Он побуждает к поискам индивидуальности писателя, к эмоциональному резонансу с ним. По отношению к сказкам Пушкина правомерен и такой вопрос: «Почему ни в одном названии сказок не присутствуют отрицательные персонажи, ведь в самой-то сказке они есть? Не правильнее было бы назвать сказку «О мертвой царевне, семи богатырях и злой мачехе»? Или: «Сказка о рыбаке, рыбке и старухе»? Почему в «Сказке о золотом петушке» ни один из ее героев-людей не попал в название? Пусть дети выскажут свои соображения: нет ли здесь эмоционального объяснения?

Перейдя к отрицательным персонажам, аккумулирующим в себе целый комплекс недобрых чувств: злобу, корысть, хитрость, зависть, мстительность и т.п., уместно сказать об их эмоциональном влиянии. Казалось бы, злоба должна породить злобу, но этого в процессе чтения не происходит. Почему? Это можно объяснить тем, что творческое восприятие – не пассивный процесс: негативное начало в персонаже воспринимается сквозь призму авторского отношения и потому рождает положительный эффект. Оно создает представление о том, каким не должен быть человек. Эмоциональное реагирование подчиняется авторскому, если оно не высказано прямо, а силой таланта писателя завораживает читателя, заставляя его делать самостоятельные выводы, обуславливая его собственные симпатии и антипатии. Можно сказать, что ткачиха с поварихой, злая царица, ненасытная старуха, попав в силовое поле пушкинского взгляда, высветившего их во всей низменной сути, в итоге делают доброе дело тем, что отторгаются детьми как безобразные, отвратительные создания.

Режиссер Ролан Быков, ратовавший за то, чтобы дети наши могли «прощать, жалеть и любить», в одной из своих статей привел эпиграф к фильму Г. Данелии и И. Таланкина «Сережа»: «У меня есть сердце: не верите – послушайте», выражающий, по его мнению, суть каждого ребенка. Эти слова могут служить эпиграфом ко всей классической литературе, адресованной детям. Чем раньше она коснется их души, тем сильнее будет иммунитет против литературной «чернухи», атрофирующей чувства, деморализующей их, рождающей равнодушие к чужому страданию и смерти. В каждой книге из золотого фонда детской литературы колотится доброе сердце. Задача взрослых послушать его вместе с детьми.

 

За что дети любят Золушку?

(Материал для диалога с младшими школьниками)

Золушка – любимый сказочный персонаж многих поколений читателей-детей, особенно девочек. Опрос последних лет, проведенный в Санкт-Петербурге, показал, что и нынче в рейтинге любимых героев у младших школьников она занимает одно из первых мест. За что же они любят ее? Какие качества ее личности их восхищают? Чем она так привлекательна для них?

Давайте послушаем детей. «Она трудолюбива – все делать умеет», «Ее обижают в семье, а она терпит», «Она жизнерадостна – танцует и поет», «Она сирота, о ней никто не заботится», «Ей повезло – ее принц полюбил» и т.д. и т.п.