Школа ужасов

— Он собирался на выходные к Гарри Моранту, сэр, вместе с мальчиками из «Калхас-хауса», приятелями Гарри. Мы думали, Мэтт отправился вместе с ними в Котсуолдс. Он получил отпуск на выходные. Все знали, что… — Тут Арленс оборвал свою речь, словно и без того сказал слишком много, уронил голову и вновь всецело сосредоточился на обкусанном ногте.

— О чем все знали? — попробовал уточнить Линли.

Уэдж вновь взял инициативу на себя, проявив необычное для его лет терпение:

— Все знали, что Гарри Морант пригласил пятерых ребят на выходные. Гарри всем хвастался насчет этого — мол, родители устраивают ему праздник и приглашены только самые-самые. Гарри, он такой, — проницательно добавил Уэдж, — любит поважничать.

Линли оглянулся на Смит-Эндрюса — тот все еще постукивал карандашом по каблуку ботинка, и лицо его становилось все мрачнее.

— Все остальные мальчики, отправившиеся на уик-энд, живут в «Калхасе»? Как получилось, что Мэттью сблизился с ними?

Мальчики промолчали, но их молчание не могло скрыть простого и очевидного ответа на этот вопрос, который был у каждого у них на уме и который они так не хотели выдавать. Линли припомнил разговор с родителями Мэттью, их настойчивые утверждения, будто сын вполне справлялся со своей ролью в Бредгар Чэмберс.

— Мэттью было хорошо здесь? Он был доволен жизнью? — Услышав этот вопрос, Смит-Эндрюс внезапно перестал постукивать карандашом.

— Кому тут хорошо? — возразил он. — Мы учимся тут, потому что родители отправили нас сюда. Так же было и с Мэттью.

— И все же он чем-то отличался? — настаивал Линли. Мальчики вновь промолчали, но на этот раз детектив заметил быстрый обмен взглядами между Арленсом и Смит-Эндрюсом. — Взять хотя бы картинки, которые он повесил у себя.

— Он был славным парнем! — повторил Уэдж, будто протестуя.

— Но он ведь почему-то сбежал из школы?

— Держался в стороне, — признал Арленс.

— Он чем-то отличался от вас? — не уступал Линли.

Мальчики не отвечали, но и их упорное молчание само по себе служило подтверждением — Мэттью Уотли отличался от них, и Линли понимал, что это отличие отнюдь не ограничивалось своеобразным выбором настенных украшений: он происходил из иной среды, он по-другому провел свое детство, не так выговаривал слова, он предпочитал иные ценности и выбирал себе не таких друзей. Этот мальчик не вписывался в обстановку Бредгар Чэмберс, и его соученики прекрасно это сознавали.

Теперь он обращался к Арленсу:

— Что значит — держался в стороне?

— Ну, просто… не признавал наши традиции.

— Какие традиции?

— Что принято делать. Ну, вы знаете. Всякие вещи. Как это бывает в школе.

— Какие вещи?

Уэдж вновь счел себя обязанным вмешаться. Нахмурившись, он перебил Арленса:

— Разные глупости, сэр. Например, каждый должен забраться на колокольню и вырезать там свое имя. Считается, будто колокольня всегда заперта, но на самом деле замок давно сломали, и все ученики — кроме девочек, конечно, — залезают туда и вырезают свое имя на стене. А если кто курит, так еще надо выкурить там сигарету.

— А еще надо искать магические грибы, — добавил Арленс с улыбкой, словно Уэдж подал ему пример.

— В школе принимают наркотики?

Арленс пожал плечами, вероятно уже сожалея о вырвавшемся у него признании. Линли принял этот жест за отрицание и переспросил:

— Так что это за магические грибы? И снова ответил Уэдж:

— Это просто забава, сэр. Ночью выходишь с фонариком, обмотав голову одеялом, и собираешь волшебные грибы. Их никто в рот не берет. Точно, никому и в голову не придет есть их. Мы держим их при себе, вот и все. Но Мэттью в этом никогда не участвовал.

— Он считал себя выше этого?

— Да нет, ему было это неинтересно, и точка.

— Если его что и интересовало, так модели поездов, — вставил Арленс. Мальчики дружно закатили глаза — по их понятиям, конструировать модели паровозов в тринадцать лет отдавало затянувшимся детством.

— И уроки делал, — добавил Уэдж. — Это он воспринимал всерьез — задания, зубрежку.

— И поезда! — подхватил Арленс.

— Вы знакомы с его родителями? — задал очередной вопрос Линли.

Шарканье ног, поспешное изменение позы само по себе могло послужить ответом.

— Вы видели их в родительский день? Смит-Эндрюс заговорил, не отрывая взгляда от своих ботинок:

— Мать Мэтта прежде работала в пабе. Они живут в пригороде Лондона, его отец вырезает надгробья. Мэттью даже и не думал скрывать это, как сделал бы любой другой на его месте. Ему было все равно. Ему вроде как даже хотелось, чтобы все знали про него правду.

Прислушиваясь к этим словам, наблюдая за реакцией мальчиков, Линли подумал, что школа вовсе не изменилась, да и общество в целом, пожалуй, тоже. В наш просвещенный демократический век все твердят об отмене классовых барьеров, но чего стоят эти декларации в стране, где на протяжении многих поколений о человеке судили по его акценту, по происхождению, по древности его богатства, по его клубу и кругу общения? Как могли родители Мэттью послать мальчика в школу, подобную Бредгар Чэмберс, почему они польстились на эту стипендию?