Школа в Кармартене

— А на башню к профессору Орбилию вчера прилетели два каких-то необыкновенных гуся. Таких никто и не видел никогда. С коричневыми спинками, а хвост…

— Это мои, — всплеснул руками Сюань-цзан, вставая и торопясь спуститься со ступеней. — Радость вашего покорного слуги сравнима только с радостью Гэн Цюй-бина, вновь встретившего прекрасную Цин-фэн после разлуки.

И Афарви мог бы даже подумать, что Сюань-цзан охвачен беспокойством любовного характера, если бы только смотрел на него не как на божество, а как-нибудь попроще.

* * *

— Сегодня днем мы посетили лекцию по палеонтологии, — задумчиво сообщил лорд Бассет-Бладхаунд, благосклонно кивая Змейку головой. В палеонтологию была переименована драконография. Сделал это Мак Кархи, и, честное слово, это было не худшее из того, что он сделал.

— Да, конечно, профессор чрезвычайно знающий, — продолжал буровить лорд. — И как это он описывал… и строение крыльев, и чешуйчатые лапы… у птеродактилей… словом, очень, очень красочно. Но помилуйте! Ведь по тому, что он говорит, создается такое впечатление, как будто все эти ящеры… существуют по сей день!..

— Ископаемые ящеры? — переспросил Змейк.

— Ну да! Скажите на милость, к чему сорок минут описывать, как можно защититься от атаки птеродактиля, имея при себе меч и щит?..

* * *

Круглый дом профессора Финтана, сложенный из плоских камней и крытый дерном, располагался между Западной и Северной четвертью и был органично встроен в разделяющую их стену. Дом был добротный, обомшелый, с колодцем в двадцати шагах. Перед домом сушились сети. В доме было семь входов, поэтому если профессор бывал в хорошем настроении, то из Западной в Северную четверть можно было попасть, не карабкаясь по десяти лестницам на единственный мост, а пройдя насквозь через дом Финтана.

Профессор Финтан был уже не в том возрасте, чтобы присутствие на уроке комиссии могло выбить его из колеи. Он приставил дверь к одному из семи входов с той стороны, откуда в тот день дул ветер, уселся на перевернутой корзине перед очагом, ученики расселись вокруг него на тюленьих шкурах, и профессор подбросил торфа в очаг.

— Если я спрошу вас о привычках огня, Крейри, дочь Бринхана, — начал Финтан обычный краткий опрос, — да будут ваши слова достаточно громки, чтобы их разобрали все.

После этого принесения дани вежливости Финтан больше не делал явных скидок на присутствие комиссии.

— Вышла одна женщина поздно вечером на задворки, — сказала Крейри погромче обычного, — и слышит разговор. Один голос говорит: «Плохо ко мне относятся в этом доме — никогда пеплом на ночь не прикроют, не укроют как следует. Уйду я отсюда». А другой отвечает: «Да и мне не лучше живется». Женщина молодая была, не разобрала, что это за голоса разговаривали. Только видит — выкатились за порог два шарика светящихся и покатились, подпрыгивая. В ту же ночь перекидным пламенем вся деревня сгорела. А это, значит, огонек просит, требует, чтобы к нему уважение было.

— Телери, дочь Тангвен! — сказал Финтан, одобрив ответ Крейри скупым кивком. — Как искать траву, которая любой засов открывает?

— Если охапку скошенного сена бросить в реку, все травы поплывут по течению, а эта одна — против. Тут ее и надо ловить. А то еще можно дождаться, когда еж выйдет из норки погулять, и закрыть ему вход в нору щепкой. Он побежит, разыщет эту траву, вернется, коснется щепки, она рассыплется, и тогда траву эту надо хватать и бежать три мили не оглядываясь.

— Очень точно сформулировано. Кто возьмется мне назвать вестников беды?

— Если в жаркий летний день поднимается вихрь, который гонит сухие листья, — это точно к несчастью, — с жаром сказал кто-то из угла.

— Когда кукушка трижды кукует — к несчастью… — добавила Энид.

— Нет, это только когда на сухом дереве кукует, а так нет, — уточнила Шонед.

— Да нет, — перебил Афарви. — Когда просто кукует, это ничего, а вот если она три раза прокукует, а потом еще так, словно бы засмеется, так вот это к несчастью.

С комиссией начинало твориться что-то неладное. Ее как-то перекосило.

— Теперь вы, Двинвен. Что вы знаете о камнях? — ничего не замечая, спросил Финтан и плеснул себе пива.

— О священных камнях?

— Да нет, об обычных.

— Камень хоть и без корней, а растет. Но только те из камней растут, которых никто руками не трогал. Как до камня хоть пальцем дотронешься, так он уж больше и не растет. И в поле, и на меже камни уже не могут расти — они все перетроганные.

— Именно. Дилан, сын Гвейра, что мы знаем о происхождении песен?

— В океане есть такие рыбы — полулюди, полурыбы. Есть и мужчины, и женщины. По волосам можно понять, что мужчина. В старину рыбы эти из океана выплывали и учтиво так спрашивали, когда конец света. И как скажут им люди, что не скоро, они — бултых в воду! Очень ждут конца света. Ведь тогда они будут, как и все другие люди. И вот эти-то рыбы выдумали песни. От них и люди выучились петь.

— Наконец-то вы тоже начали работать, Дилан, а не повесничать. Финвен, дочь Киннуила, продолжите рассказ о морском дне.