Школа в Кармартене

«Опрашивая всех, дошел Луг до Мак Кехта. „В чем твое искусство, Диан Кехт?“ — спросил Луг. „Любого воина, который будет ранен назавтра в битве, если только голова его не будет отделена от тела, и если мозг его будет в целости, и если у него не будет поврежден спинной мозг, я исцелю своей властью в одну ночь, так что наутро он вновь сможет сражаться“».

— О! В этом весь Мак Кехт, — сказал Гвидион.

— В чем? — не понял Ллевелис.

— Он ставит разумные ограничения, — сказал Гвидион. — А не бьет себя в грудь и не кричит, что исцелит любого, хотя бы тот пролежал уже на солнце две недели без погребения.

«Сам Мак Кехт, его сын Миах и дочь Аирмед произносили заклятья над источником Слане, и погружались в источник раненые воины, и выходили из него невредимыми».

Так, ну, это преувеличение небольшое… Наверное, не покладая рук оперировали, перевязочный материал, небось, возами расходовали… Слушай, подумать только — настоящая династия врачей!

— Ты думаешь, источник Слане — это аллегория?

— Ты представляешь себе работу военного хирурга? Там не то что белиберду какую-то над источником говорить, — там лицо-то сполоснуть некогда.

Сага делалась все более архаичной по содержанию:

«На третий день битвы Нуаду лишился руки. Диан Мак Кехт приставил ему серебряную руку, которая двигалась, как живая, и уже на другой день Нуаду вновь мог сражаться. Однако сын Мак Кехта, Миах, не был этим доволен. Он пошел к Нуаду, приложил травы к ране, проговорил заклятья и в трижды три дня отрастил Нуаду новую руку. Еще три дня он держал ее в повязке, прикладывал к ней сердцевину тростника и остывающие угли, и когда снял повязку, у Нуаду была новая рука, совершенно как прежняя.

Это пришлось не по душе Мак Кехту, и он обрушил свой меч на голову Миаху и нанес ему страшную рану, однако Миах был искусен в медицине и исцелил ее мгновенно. Тогда вторым ударом меча Диан рассек ему голову до самой кости, но Миах исцелил и эту рану. В третий раз занес меч Диан Кехт и расколол ему череп до самого мозга, но и тут сумел исцелить Миах свою рану. В четвертый же раз Диан Мак Кехт поразил мозг, сказав, что после этого удара ему не поможет никакое лечение. Поистине так и случилось».

— Ты знаешь, — сказал Ллевелис, — мне все меньше и меньше нравится доктор Мак Кехт.

— Какой человек! — сказал Гвидион. — Какое величие духа!

«Потом похоронил Мак Кехт Миаха, и на его могиле выросло триста шестьдесят пять трав, — столько, сколько было у Миаха мышц и суставов. Тогда Аирмед, дочь Диана Кехта, расстелила свой плащ и разложила эти травы в соответствии с их свойствами, но приблизился к ней Диан Кехт и смешал все травы, так что с тех пор никому не известно их назначение. И сказал Мак Кехт:

— Раз нет больше Миаха, останется Аирмед».

— Это отвратительно и ужасно, — сказал Ллевелис.

— Я преклоняюсь перед Мак Кехтом, — сказал Гвидион.