Школа в кольце (Сборник рассказов и повестей о войне)

– Я до войны изюм не любил, из булок выковыривал, представляете?! – неожиданно проговорил Данька, глядя в стену, – эх, сейчас бы этого изюмчика… Я бы, наверное, целый килограмм зараз съел, или даже два… Когда война пройдет, я первым делом пойду в магазин за изюмом, вот мать удивится!

– А я белый хлеб не ел, только французскую булку, во, дурак-то был, – протянул Севка, – ну, ничего, когда-нибудь наемся и булками, и хлебом!

А Вовка, пожав плечами, сказал:

– А я все люблю, даже лук варенный в супе, хотя его мало кто любит. Но больше всего картошку жаренную уважаю, со шкварками, поджаристую, корочка хрустит, шкварки солененькие, а если еще ломоть хлеба черного, свежего, душистого к ней… Вот закончится война, первым делом попрошу мамку нажарить и сам хлеб порежу во какими кусищами… – тут он развел ладони в сторону, показывая размер «кусищ» и зажмурился от удовольствия.

Вернувшийся в этот момент Олег, с удивлением посмотрев на мечтательное лицо друга, спросил:

– Вы про что тут без меня разговаривали?

– Про еду, – открыв глаза, но не меняя мечтательного выражения, произнес Вовка, остальные согласно закивали головами.

– А чего про нее говорить?

– Ну, кто что любил или не любил до войны…

– Я яблоки не любил есть – долго больно жевать. Кусок откушу и брошу в буфет подальше, чтоб бабушка не ругалась – она всегда пыталась нас витаминами накормить. Как же мне теперь эти яблоки пригодились!

– И как?

– Да так. Мы с младшим теперь эти засохшие огрызки достаем и жуем, как сухофрукты – вкуснотища! И еще мама с бабушкой тоже едят. Бабушка, как узнала про наш «склад», даже ругаться не стала…

– Повезло, – протянул Севка, – слушай, а ты что после войны первым делом съешь?

– Уху… – тут же ответил Олег.

– Уху? – недоуменно переглянулись остальные.

– У меня отчим страсть как рыбалку любит, он просто отменный рыбак. Мы с ним иногда на выходные с ночевкой ездили. Костер, сверчки поют, волна тихонько плещет, рыба в реке играет, луна все вокруг делает таинственным. А уха из окуня, да только что пойманного, да на костре сваренного… Нееее. Я ничего еще лучше в своей жизни не едал…

Друзья с интересом посмотрели на Олега. Они и не догадывались, что он такой мастер рассказывать, а уж как им после этой живо описанной истории ухи с дымком захотелось и не передать! Первым «вернулся» на землю сам виновник. Пока снег не растаял в руках, Олег, стряхнув с себя «ушиное» наваждение, начал растирать им Мишкино лицо, и слегка похлопывать друга по щекам. Наконец Мишка сделал судорожный вздох и, открыв мутные глаза, начал понемногу приходить в себя. Постепенно взгляд его стал осмысленным и он уже смог сам стоять на ногах, правда, пока ребята окончательно не отпускали его, боясь, что от слабости он опять начнет падать. Олег достал из кармана завернутые в бумагу лепешки и протянул одну из них Мишке. Тот недоумевающее посмотрел на друга.

– Ешь! А то свалишься, не хватало еще тебя на руках такщить, – нарочито грубовато сказал Олег, чтобы пресечь все попытки возражения. Мишка, не в силах отвести взгляд от лепешки, решительно зажмурил глаза и отрицательно замотал головой.

– Ешь! Кому сказано! Не спорь со старшими!

– А можно, я половину съем, а половину вы? – открыв один глаз, предложил Мишка.

– Половину на всех? Только понюхать? Давай уже целую лопай! – Олег отвернулся от соблазнительно пахнущего кулька с лепешками.

– А, мне кажется, правда, можно вторую половину на нас четверых разделить, – предложил Данька, – получится на каждого одна восьмая часть, но это ж лучше, чем ноль, – он был хорошим математиком и любил точность.

– Подчиняюсь большинству, – сурово сказал Олег, пытаясь скрыть радость, – есть после долгого и трудного похода хотелось нестерпимо. Лепешка была поделена на не совсем ровные половины – Мишка все же настоял, что бы его часть была поменьше, а другую поделили на четыре части. Причем, Данька, как математик и круглый отличник по черчению делил с филигранной точностью, пытаясь сделать так, чтобы даже крошек у всех было поровну. Когда лепешка мгновенно «исчезла» в недрах молодых организмов, Вовка постучал в дверь – звонки уже давно не работали – но никто не отозвался. Тогда он решительно толкнул входную дверь, которая оказалась открытой и распахнулась сама. Ребята вошли в темный коридор.

– Николай Матвеевич, вы где? – позвал Вовка. Все прислушались, но ответа не было. Они пошли по длинному коридору коммуналки, стуча в двери всех комнат и поочередно их распахивая. В глубине третьей по счету они увидели сидящего за столом человека. Обрадованные ребята бросились к столу, но, подойдя ближе, поняли, что сидящий за столом – мертв… Они потрясено замолчали.

– Это не Николай Матвеевич, – первым заговорил Олег-старший.

– Нет… Это какой-то незнакомый дяденька, – шмыгнул носом Мишка. – Все равно жалко. Он на нашего соседа похож, на дядю Слава скрипача, который после Сашка помер. Может, он хороший был? Вот наш сосед хороший… был…

– Подожди, не до воспоминаний сейчас. Что будем делать? – спросил Данька, глядя на друзей.

Все сосредоточенно молчали.