Школа в лесу

— Иди, иди сюда, под лестницу, — послышался вдруг голос Мартышки. — Я тебе что-то про Голубеву скажу. Да иди же, Эмма.

Мартышка, согнувшись, пролезла под лестницу, увидела чью-то спину и разочарованно сказала:

— Пойдем отсюда, я знаю другое место!

И они убежали.

Что, что она хотела сказать? Может быть, Клавдия Петровна про синяки рассказала? Зоя покраснела и сжала кулаки. Теперь все будут смеяться над ней: «Битая! Битая!» Ведь мама только шлепнула тихонько Эмму, и то ее Ида задразнила до слез.

С бьющимся сердцем Зоя вышла из-под лестницы. Сорока и Тоня Софронова, которую все звали Софрончиком, валялись на диване. Они перешептывались и звонко смеялись, но, увидя Зою, затихли. Когда она отвернулась, ей показалось, что обе насмешливо посмотрели на ее спину.

«Знают! — в отчаянии решила Зоя. — Вредная Клавдия Петровна все рассказала».

Зою давно искала няня Феня.

— Пойдем в дежурку, температуру мерить.

Феня привела Зою в светлую комнату. Все здесь сверкало белизной: стены, стол, занавеси, шкафы с лекарствами, весы для взвешивания. В дежурке распоряжалась «противная» Клавдия Петровна. Зоя, насупившись, хмуро взяла термометр. В комнату то и дело входили ребята с просьбами и жалобами.

— Клавдия Петровна, у меня голова болит.

— У меня нос не дышит.

— Дайте, пожалуйста, кусочек ватки.

— А мне мазелину для рук.

Пришли «кашлюны» за анисовыми каплями, которые всем очень нравились. Притворщики старательно кашляли и даже хватались за грудь, но Клавдия Петровна бесцеремонно выпроводила их за дверь.

— Идите, идите, — сказала она. — Сегодня ночью няня Феня последит, как вы кашляете.

Потом пришли ребята на кварц. На глаза им Клавдия Петровна надела черные очки и посадила перед аппаратом. Запахло приятной свежестью, как после грозы.

Скрипнула дверь, и в дежурку вошел длинный мальчик с кислым лицом. Он держался за живот и хныкал:

— У меня живот болит, Клавдия Петровна, и потом вот тут, тут и тут.

Он тыкал в грудь, бока и подмышки.

— Я не пойду вечером гулять.

Девочки, сидевшие в ожидании кварца, громко фыркнули.

— Притворяетесь? — ядовито спросила бойкая толстушка из четвертого класса.

— Просто он гулять не хочет.

Ему дали градусник. Он гримасничал и корчился, будто от нестерпимой боли, поглаживая то бок, то живот. Зоя с ненавистью посмотрела на этого кривляку.

— Температура нормальная, — сказала Клавдия Петровна. — Ну, где у тебя болит?

— И тут, и вот тут, и даже тут, — захныкал мальчишка. — Можно, я не пойду гулять?

— Ложись в постель и грелку на живот.

— Зачем в постель? — испугался больной. — У меня не сильно болит.

— Обязательно нужно лечь, — строго сказала сестра.

— Кла-авдя Петровна! Мне уж лучше стало, правда лучше. Можно, я не лягу, а на биллиарде поиграю?

— Ложись без разговоров!

— У меня ничего не болит, — выпалил он в отчаянии, — просто я гулять не хочу.

— Как же так? Значит, обманывал? Хорошо, иди, а потом поговорим.

Сконфуженный обманщик скрылся за дверью.

Клавдия Петровна взяла градусник у Зои.

— Наверное, плохо держала, — сказала она, сжав тонкие губы и поглядывая поверх очков.

Зоя сердито взглянула на нее и вышла из дежурки. «Все ей плохо!»

Глава шестая

Дни шли, а тетя Соня не приезжала.

Девочки шептались, хихикали и замолкали при виде Зои.

Только Сорока, должно быть, жалела Зою. Сегодня перед утренним завтраком она нерешительно подошла было к ней, но не успела заговорить, потому что подскочила ревнивая Эмма.

— Пошли играть в «чиндар-мындар»!

Собралась толпа. Трое встали в круг и вытянули руки. Вместо считалки они выкрикивали хором:

Чиндар-мындар,
Лапупындар!
Лапупындар пок!

И все вместе повертывали руки то вверх, то вниз ладонями. При слове «пок» все останавливались и тот, у кого рука была повернута иначе, выходил, а на его место становился другой. Последние два водили. Они ловили ребят и «салили».

На этот раз водили Эмма и Лерман. Рыжий Занька помчался, как ветер, но Эмма догнала и «посалила» его. Из-за угла высунулась острая веснущатая мордочка Ивина — Чешуйки. Эмма загляделась, Чешуйка выручил Заньку, и они показали Эмме нос.

Зазвонил звонок на завтрак, ребята побежали в столовую. Зоя, надутая, стояла у стены и отковыривала известку. Ее опять не позвали играть в «чиндар-мындар». Она сердито глядела вслед уходившим ребятам.

Сорока оглянулась и вернулась к Зое.

— Пойдем, Зоя.

— Не пойду.

— Не подводи класс.

— Буду подводить, раз никто со мной не водится.

Сорока убежала. Зоя побрела вдоль стены, царапая ногтем побелку.

Из столовой вкусно пахло котлетами. Зоя постояла, потом угрюмо прошла на свое место и, не глядя на ребят, села завтракать.

На дворе совсем рассвело. За ночь намело сугробы, к ели стояли закутанные в белые пушистые шубы. Даже к оранжевым стволам сосен с той стороны, откуда дул ветер, прилип снег. Небо покрылось красными волнистыми полосами.