Школа жестоких юношей (СИ)

Мужчина разворачивается и уходит. Вставляю ключ в замок, два поворота и толкаю дверь внутрь. Комната большая, тонет во мраке, нащупываю выключатель, и вспыхивает неяркий свет. Прохожу, кидаю сумку и иду по комнате. Мое новое жилище разделено на две части, спальню и рабочую зону. В спальне лежит ковер, на котором стоит огромная кровать, застеленная белым постельным бельем, белая дверь ведет в ванную комнату, следом за ней дверь в гардеробную. В небольшой каморке висят костюмы. Все одинаковые. Школьная форма. Больше здесь носить ничего не дозволено. Рубашки сложены аккуратной стопкой, внизу стоят несколько пар туфель. Меня передергивает от этого однообразия. Резко захлопываю дверь и бреду дальше. В рабочей зоне стоит письменный стол, на нем ноутбук. Все для комфортной жизни. Криво улыбаюсь. Кресло, шкаф с книгами и необходимой техникой. В углу небольшой диванчик, тоже белый. По-моему, здесь слишком много этого цвета. Но, в общем и целом, мне нравится. Вполне уютно. Жаль, что телевизора нет, но видимо, он не предусмотрен правилами школы. Снимаю с себя всю одежду, хочется принять душ. Захожу в ванную, она тоже сверкает белизной и чистотой, только на полу желтый коврик, как нелепый ляп среди сверкающей белизны. Встаю на него ногами, утопая в теплом, мягком ворсе. Еще одна вещь, которая меня несказанно удивила, это зеркало. Краем глаза улавливаю движение сбоку от себя, разворачиваюсь и натыкаюсь на свое отражение. Из зеркала в полный рост на меня настороженными голубыми глазами смотрит невысокий парень, с крепкой фигурой. Голое тело прикрывают только татуировки и надписи. Проколотый пупок, в котором мерцает небольшая сережка с переливающимся в ярком свете бриллиантом. Это единственное, что я решился проколоть. Сделал из-за спора с бывшим одноклассником, а потом мне пришлось по вкусу, и решил оставить украшение, присущее больше девушке, нежели парню. Белые крашеные волосы аккуратно уложены, волосок к волоску. Из стильной прически ничего не выбилось за время дороги. Губы сжаты в тонкую линию, черты лица мягкие, красивые, но взгляд, которым могу заморозить мировой океан и убить одновременно, никогда и никому не позволит назвать меня милым.

- Ну, что Мэтью, добро пожаловать! – громко восклицаю я, раскидывая руки в разные стороны.

Мальчик из зеркала демонстрирует злой оскал, который должен был быть улыбкой и скрывается за пределами зеркала. Встаю под душ. Едва обжигающие, сильные струи воды бьют спине. Откидываю голову, подставляя и ее под воду. Волосы быстро намокают. Отхожу в сторону, вода с прядей стекает по лицу, отфыркиваюсь от попавшей в рот влаги. На полочке, в углу, есть все необходимое. Открываю крышку геля для душа, нюхаю. Пахнет травами и хвоей, приятный запах, наливаю зеленую жидкость на мочалку, вспениваю, провожу сначала по одной ноге, затем по другой, круговыми движениями намыливаю плоский живот, выше к груди, задевая жесткой мочалкой бусинки сосков. Перемещаю руку с мочалкой за спину, тру осторожно плечо, на нем все еще расползаются уродливые синяки. Следы воспитательной беседы любимого отца. Пятна уже не ярко-фиолетовые, а желтые с темными разводами, но дотрагиваться все еще больно. Закрываю глаза, мысленно переносясь на несколько дней ранее.

- Мэтью, гребанный ублюдок! – рычит отец и с силой толкает меня в грудь.

Не удерживаюсь на пьяных ногах и падаю на пол. На лицо почему-то выползает глупая улыбка. Не думал, что отец может что-то большее, нежели орать, как раненный в жопу бык. Мой приглушенный смешок доводит родителя до бешенства. Он хватает меня за шкирку и рывком поднимает с пола. Заливаюсь смехом, мне весело. Меня мотают из стороны в сторону, словно тряпичную куклу, орут что-то, а мне весело. Его слова не долетают до сознания, утопая в дорогом алкоголе, которого было выпито превеликое множество сегодняшним вечером. Не дождавшись моей реакции и раскаяния, отец с силой отшвыривает меня в сторону. Падаю, задевая плечом журнальный столик, он переворачивается, разбрасывая по полу все, что на нем лежало. Плечо отдается дикой болью. Шиплю и хватаюсь за пострадавшее место. Блять, как же больно!

- Это была последняя капля в чаше моего терпения, Мэт, - лицо отца расплывается перед глазами, но зато я теперь отлично понимаю, что он говорит и мне не нравится смысл его слов. Чует мое сердце, что за этой репликой последует что-то крайне неприятное для меня.