Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

В логике Стольникову не откажешь. Но почему-то мне все равно смутно казалось, что он не прав. Если ты видишь, что человек слаб, то зачем его лишний раз подначивать, провоцировать? Но все мои вопросы оставались без ответа.

Один раз в школу пришли какие-то люди и полурока рассказывали нам всякую белиберду про средства гигиены. В конце своей импровизированной лекции раздали всем по дезодоранту.

После уроков, в гардеробе, когда мы уже собирались домой, Стольников начал пристально рассматривать дезодорант. Он оказался не роликовым, а палочковым. Дэн повыдвигал его пару-тройку раз, а потом заговорщицки посмотрел на нас.

– Стеееп! – позвал он Федорова.

– Чего? – с готовностью выглянул тот из-за вешалки.

– Дам сотню, если ты съешь дезодорант! – провозгласил Дэн.

Мы ахнули.

– Степа, не будь придурком! – сказала я. – Не вздумай жрать эту гадость.

Но у Степы уже загорелись глаза. Мы все с опаской смотрели на него. Степа открыл дезодорант, набрал побольше воздуха в легкие и откусил половину. И начал пережевывать. По лицу Дэна расползлась улыбка. Мы все надели куртки и вышли из школы.

Я ехала домой с каким-то тяжелым чувством. Как будто бы это я заставила Степу давиться дезодорантом. Как там говорил Стольников: если ты и не совершаешь зла, то ты ему потакаешь?..

Не знаю, что там в итоге было со Степой. Скорее всего, он просто выплюнул этот злосчастный дезодорант. Но кто-то сразу донес его маме, что Степа его съел. Мама примчалась с работы, а Степу дома не обнаружила. Он ушел куда-то гулять. Весь вечер она обзванивала больницы и морги, пока Степа не явился домой как ни в чем ни бывало.

На следующий день она столкнулась на улице с Дэном и Маратом, которые после школы вместе шли в магазин.

– Денис! Ты-то мне и нужен! – набросилась она на Стольникова. – У тебя вообще есть голова на плечах? Ты почему Степу заставляешь есть всякую гадость? Он под твоим дурным влиянием уже полгода! Совсем распоясался! Ты хоть чувствуешь себя виноватым?!

– Я?! – изумленно посмотрел на нее Дэн. – А разве я виноват, что вы его так плохо воспитали?

В феврале мама наконец решила перевести Степу в другую школу. В дневнике у него были редкие тройки на фоне вереницы двоек. Да и его взаимоотношения со Стольниковым Степиной маме, мягко говоря, не нравились. Уходил Степа прямо посреди недели и даже почему-то посреди дня. Он заглянул к нам на уроке геометрии – попрощаться.

– Ну что, ребята! – сказал он, поставив на пол свой кейс. – Ухожу я от вас…

– Давай-давай, вали уже, – рассмеялся Стольников.

Степа продолжал, не обращая внимания:

– Жалко вас оставлять. Но ничего, – Степа шмыгнул носом. – Даст бог – свидимся, – и направился к выходу.

Мы ответили ему дружным смехом.

– Ну чего же вы так? – укоризненно сказала Морозова, положив на стол кусок мела, когда за Степой закрылась дверь. – Человек с вами попрощаться пришел, а вы…

После неловкой паузы класс хором сказал:

– До свидания, Степа!

– Теперь-то уже чего? – махнула рукой Морозова и начала писать на доске условие задачи. – Он уже, наверное, из школы вышел.

В классе воцарилась мертвая тишина.

За этот эпизод мне стыдно до сих пор. После девятого класса я поступила в гуманитарный класс, а Стольников – в параллельный, физико-математический. Больше мы с ним не общались, а в одиннадцатом классе даже перестали здороваться. У Стольникова появился новый прихвостень, Толик. Он даже внешне напоминал Степу, и они ходили по школьным коридорам исключительно в обществе друг друга.

После школы Степа, по слухам, пошел учиться в Политех. А недавно Вова и Марат рассказали мне, что он уже давно вступил в КПРФ. И даже делает там какую-то партийную карьеру. Я нашла его страницу «ВКонтакте», и там действительно фотографии с каких-то коммунистических митингов и собраний. Степа в окружении молодежи в красных футболках. Степа с Зюгановым. Степа с Лимоновым…

Стольников же пошел учиться куда-то на программирование. А через несколько лет, говорят, пытался поступить на философский факультет. Но вроде бы не поступил.

Владимир Гуга Мишка-таксист

В шестом классе отчим подарил ему кожаный пиджак, превративший Мишу в мужика. Так появилось это прозвище – «Таксист». Хотя раньше таксисты работали не в пиджаках, а в приталенных кожаных куртках. Эти куртки называли кожанками.

Я не забыл Мишу, как и остальных одноклассников из нашей московской школы № 531. Память на лица и пейзажи у меня отличная, чего не скажешь о способностях к запоминанию цифр. Наверно, благодаря этому скромному дару я и стал корреспондентом, а не топ-менеджером.

Пару месяцев назад я обнаружил Таксиста в переполненной электричке «Москва – Калуга I». Увидев его знакомое лицо, я согнулся и поднял воротник. Встречи с одноклассниками бессмысленны. Они ничего не дают, кроме недоумения: «Что это за чужой человек маячит перед глазами, и почему я с ним разговариваю?» Неприятный осадок остается после этих дурацких бесед.

– Вован! – крикнул Миша, когда я попытался проскользнуть мимо. – Здорово!

– Миха! Ты, что ли? – поддержал я спектакль. – Сколько лет, сколько зим? Какая встреча! Е-мое!