Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть

С классной руководительницей по фамилии Калешева отношения были неважные. Естественно, прозвище у нее было Кала. В 6-м классе я посвятил ей стих, в котором было четырнадцать строк, и назвал его сонетом. Помню первую строфу:

Восстаньте дети от велика и до мала!
Как призрак злой, стоит над нами Кала.
Давно пора сей сбросить произвол
И Калу гнать из всех советских школ!

И заключительное двустишье:

Взовьется ж флаг восстания начала!
Да будет свет, да сгинет Кала!

Рукописный текст был подброшен героине сонета в сумку. Реакции не последовало. Но я чувствовал, что ей известно, кто автор.

Под самый Новый 1961 год одноклассники решили собраться в школе. Просто так, что не было санкционировано взрослыми. Встретились мы в роскошном вестибюле школы. Все было открыто, никаких вахтеров и охранников, хотя был вечер – темно, во всяком случае.

Купили две-три бутылки лимонада и конфет. И тут оказалось, что Юра Николаев принес бутылку вина. Это было первое мое столкновение с коллективной пьянкой (6-й класс). Но далеко не последнее. Сладкое вино «Шато-Икем», как сейчас помню, 0,5. Было нас человек двадцать – двадцать пять, то есть по двадцать граммов на нос. Приложились все, включая девочек, отказавшихся не было. И вот в разгар всеобщего веселья появляется наша классная руководительница. Кто-то стукнул. Не представляю – как? Ведь мобильных телефонов тогда не было. Простые домашние телефоны и то были далеко не у всех. Начинается следствие. Кто-то раскололся, что Николаев вино принес. Тут же был вызван отец Юры – типичный положительный пролетарий. До сих пор не понимаю, как все быстро произошло. Главную улику – пустую бутылку вина – мы уничтожили. И тут я совершил поступок, которым горжусь уже полвека. Я сказал: «Не знаю, вино или что, но вот эта бутылка». И протянул грозным следователям пустую бутылку из-под лимонада. Юрин папаша со знанием дела ее понюхал и заключил: «Действительно, лимонад». Сомнений, что это именно та бутылка, ни у кого не возникло, и инцидент был исчерпан. По прошествии лет я понял, что старшие были не меньше нас, а может, и больше заинтересованы в таком хеппи-энде, и гордость моя не слишком-то обоснована.

С 1962 года ввели в старших классах «производственное обучение», в связи с чем добавили одиннадцатый класс. Школы стали «восьмилетками» и «трехлетками» – с девятыми, десятыми и одиннадцатыми классами. А в некоторых школах остались классы с первого по одиннадцатый. Мы не сомневались, что наша школа, расположенная, безусловно, в лучшем школьном здании Ленинграда, станет полной «одиннадцатилеткой». Но партия распорядилась иначе. Пришлось в пятнадцать лет определять свою судьбу. Сначала я решил закончить три класса за один год. Такой прецедент мне был известен. Для этого я поступил в заочную вечернюю школу и пошел работать на фабрику «Большевичка» электромонтером-слаботочником. Но с решением поставленной задачи не справился (по лени) и после девятого класса поступил в не менее харизматичную школу на Невском, что в здании со знаменитой мемориальной блокадной надписью: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Но это уже другая история.

Людмила Россомахина Драгоценная память

Удивительно устроена человеческая память: мы помним только то, что, видимо, нужно именно нам. Перебирая в памяти самые приятные воспоминания, связанные со школой, думаю, что самым лучшим и значимым для меня был день, когда я впервые пошла в школу.

1 сентября 1965 года

С вечера примеряла форму, белый фартучек, гольфики, подержала в руках огромный букет георгин, приготовленный мамой. Помню ощущение радости и предвкушение чего-то необычного. Тревоги не было: ведь мы шли в первый класс целой группой из детского сада. Для сельской школы восемь человек – это много. Мы чувствовали себя чем-то единым и неделимым.

Совершенно не помню линейки, поздравлений. В памяти осталось, как первая учительница назвала свое имя – Косолапова Людмила Павловна. Она казалась мне самой лучшей на свете! После мамы, конечно. Нравились ее красиво уложенная коса, ее белый воротничок на темном платье и удивительно мягкий голос. В то время, когда она называла наши имена, а мы вскакивали с места, «домашние» дети затеяли игру с мухами на окнах: ловили их, держали за крылышки, а те громко жужжали…

Учительница лишь улыбнулась и сказала, что это не очень интересное занятие, а теперь мы стали учениками и узнаем много интересного. С тех пор я ходила в школу за этим интересным, боясь хоть что-то упустить.