Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть

Проходя мимо солидного здания сталинской эпохи, в котором располагалось медицинское училище, я заглянула в него. Студентки в белоснежных халатах и шапочках выглядели необычайно привлекательно, и мне захотелось стать медиком. После успешной сдачи экзаменов я стала студенткой. Училище находилось в нескольких километрах от дома, но я ходила на занятия пешком: у матери денег, как всегда, не хватало. Путь проходил через городское кладбище, и курсировать каждый день между могилами вначале было страшновато. Потом привыкла, но еще долго видела мрачные сны. Но это уже другая история…

Борис Гребельников Музыкальная угадайка

В третьем классе – было это в середине шестидесятых – пению нас обучала молодая инфантильная учительница в очках, которую мы называли Коброй. Ее взяли работать в школу сразу после окончания музыкального училища. Первое время учительница пыталась обучить нас нотной грамоте, но кроме изображения скрипичного и басового ключей мы ничего не усвоили, и она бросила эту затею.

Учебный процесс заключался в том, что мы на каждом уроке пения орали вразнобой песню «Там вдали за рекой…», а Кобра бренчала на расстроенном и обшарпанном пианино. Во время пения мы гримасничали и кидались друг в друга бумажными шариками. То ли в силу своего характера, то ли понимая, что работает временно, учительница нас не одергивала.

Но скоро наша вольница закончилась. Пришел новый учитель пения – высокий, спортивного телосложения, лет тридцати пяти, с хорошо поставленным властным голосом, и заставил нас внимательно слушать его и красивый концертный баян, который он принес с собой. Когда учитель вел урок, стояла такая тишина, что было слышно, как муха пролетала.

Детских шалостей и шуток учитель терпеть не мог. Стоило кому-либо пошевелиться, как тут же звучал его командирский голос:

– Прекратить! – и у нарушителя тишины душа уходила в пятки, а у рядом сидящих учеников по телу шла дрожь от испуга.

Но надо отдать ему должное, новый учитель был специалист своего дела. За короткий срок он создал в школе хор, который занял первое место на областном смотре. На его уроках мы старательно, высунув языки, писали в тетрадях нотные знаки. И уже по звуку баяна могли определить длительность ноты. А также учитель требовал от нас знание месторасположения каждого музыкального инструмента в большом оркестре. А еще проверил у каждого ученика музыкальный слух и тембр голоса. У кого оказался хороший слух, учитель скупо похвалил, а у кого плохой или вообще отсутствовал, того взял на заметку. И не дай бог ученику без музыкального слуха отвлечься на уроке, он тут же бывал наказан: стоял по стойке «смирно» пять минут.

На уроке, изучив теорию нотной грамоты, мы переходили к практике, а именно: пели песни на два голоса. А в оставшиеся пятнадцать минут до окончания урока учитель для нас играл музыкальные произведения, начиная от классических и заканчивая танцами народов мира. Он играл виртуозно; в эти моменты нам казалось, что прекрасные звуки музыки издает не баян, а целый оркестр. После каждого сыгранного произведения учитель объявлял: «Чардаш». Или: «Брызги шампанского». Еще исполнив, называл: «Бесаме мучо». Следующую: “Молдовеняска” – молдавский народный танец». И так далее.

И на каждом уроке пения мы с нетерпением ждали эти пятнадцать минут, чтобы насладиться музыкой. Все без исключения, не шевелясь и раскрыв рты, сидели и слушали прекрасную мелодию. Кроме Кукушкина.

Этому вертлявому лохматому мальчишке, с вечно вымазанными чернилами руками, не то что медведь «на ухо наступил», а, видимо, стадо слонов по ушам пробежало. У него полностью отсутствовал музыкальный слух. Звуки мелодии, лившиеся из музыкального инструмента, или скрип колеса гужевого транспорта у Кукушкина вызывали одинаковую реакцию.

На уроках пения учитель, сыграв мелодию, спрашивал:

– Квашнин! Что это?

Тот поспешно вскакивал и отвечал:

– Вальс «На сопках Манчжурии».

– Правильно. Садись.

Если ответ был неправильный, поднимал следующего ученика. И так было до тех пор, пока кто-нибудь не давал правильный ответ. Затем звучала другая мелодия, и все повторялось. Из всех мудреных названий музыкальных произведений Кукушкин запомнил только литовский народный танец «Петушок».

У нашего учителя была слабость: подрабатывал вечерами в ресторанном оркестре, а после закрытия заведения выпивал со своими коллегами-музыкантами. Поэтому на следующий день появлялся на уроке с красными, как у мороженого судака, глазами и с легким перегаром. В это время он был особенно раздражителен и зол, но положенные пятнадцать минут играл еще виртуозней.

На очередном уроке все было как обычно: учитель с красными глазами провел занятие, Кукушкин отстоял, не шевелясь, свои положенные несколько раз по пять минут. Наконец, взглянув на часы и взяв баян, учитель начал прививать нам любовь к прекрасному.