Школяр

— Так не посторонняя ж… — пожал плечами я и начал одеваться. При этом продолжал наблюдать за целительницей все в том же отражении и… отходил от шока, вызванного новым эмоциональным наполнением ее обращения «мой господин».

Во время завтрака «жил» одной «тетушкой», как обычно, загрустившей из-за необходимости расстаться «аж» до второй половины дня, а чуть позже, в гараже, опять сосредоточился на анализе поведения Замятиной и заметил еще один новый штрих — страх, с которым она забиралась на пассажирское сидение «Шквала», куда-то исчез, а ему на смену пришло нешуточное предвкушение!

Откровенно говоря, я решил, что мне это кажется. Ан нет — стоило нам вылететь на улицу, влиться в поток, перестроиться в левый ряд и разогнаться, как во взгляде целительницы появился восторг и ни на миг не пропадал до тех пор, пока мы не встряли в традиционную пробку на Ремезовском проспекте. Зато после поворота на Басманную вернулся, заставил стервозину прибавить громкость музыки и радостно завизжать при первом же экстремальном обгоне!

Последний визг в это утро — во время «парковочного» заноса, слегка оглушил, но нисколько не расстроил, и я, вырубив движок, не удержался от подначки:

— Валь, ты сегодня сама не своя!

— Ага! — весело подтвердила она, лукаво стрельнула в меня двумя серо-зелеными «смешинками» и отшутилась в лучших традициях моей «любимой тетушки»: — Я — ваша! И это настолько приятно, что не передать словами…

…Я обдумывал чудесное преображение Замятиной почти всю дорогу до кабинета литературы, лишь изредка отвлекаясь на слишком эмоциональные реакции встречных лицеистов на мое приближение. А в «логове» госпожи Лисициной отвлекся, так как увидел, насколько взбудоражены одноклассники, и счел жизненно необходимым разобраться в причинах появления «лишнего» напряжения между ними. Как вскоре выяснилось, все объяснялось предельно просто: инициировался Николай Борисович Ермолаев, и изменение его статуса резко переиграло существующие расклады в противоборствующих партиях.

Мне на эти самые расклады было плевать с высокой горки, поэтому две следующие минуты я готовился к предстоящему уроку — включил терминал, синхронизировал с ним часы, вывел на экран биографию Якова Плещеева и принялся вчитываться в каждую строчку, «обновляя» имеющиеся ассоциации. Увы, на пятой-шестой мое сосредоточение было сбито. Госпожой Ждановой, неожиданно примостившей самую аппетитную задницу класса рядом с моим правым локтем и одарившей персональным приветствием.

— Доброе утро, Виктория Семеновна! — эхом отозвался я, поднимаясь на ноги. А через пару мгновений искренне удивился, услышав «невозможное» предложение:

— Может, перейдем на «ты»? Мы ж одноклассники, адепты одной стихии и все такое!

К слову, удивился только я. А вся остальная толпа выпала в осадок. Ибо в принципе не представляла, что аристократка, общающаяся на «вы» даже к своему личному телохранителю, «спорет такую дичь»!

Я мысленно хмыкнул, прикинул, чем может грозить очередной мини-скандал, который вызовут слухи о столь невероятном сближении дворянки с простолюдином, затем представил, в какие блудняки Жданова при желании может меня втянуть, счел, что они будут несмертельными, и пожал плечами:

— Почему бы и не да?

— Оригинальный ответ! — хихикнула она, привычным движением убрала с глаз отросшую челку и еще раз доказала, что является Земляничкой — задала терзающий ее вопрос, что называется, в лоб: — Слушай, Лют, до меня дошли слухи о том, что ты участвуешь в тонкой настройке «Искорки» Суккубы чуть ли не перед каждой гонкой. Скажи, это правда?

— И да, и нет! — вздохнул я, насладился непониманием, появившемся во взгляде одноклассницы, а потом озвучил кусочек легенды, придуманной моей «любимой тетушкой»: — Тут, в России, еще принимаю некоторое участие. А за границу еще не выезжал из-за отсутствия загранпаспорта.

— Так эту вкладка в паспорте любого из родителей делается от силы за двое суток!

— Ты забыла о том, что я сирота… — напомнил я, удивился румянцу стыда, появившемуся на щечках дворянки, и решил дальше не давить: — Впрочем, с недавних пор у меня появился опекун — фактический дед. Но по ряду причин он не хотел светить мои таланты. А теперь, когда я поступил в Императорский Лицей, махнул рукой и позволил дочке делать все, что ей заблагорассудится.

— То есть, вы хотите сказать, что в феврале поедете на чемпионат Европы в Италию?! — насмешливо поинтересовался Жемчужников, нарисовавшись рядом со Ждановой.

Я утвердительно кивнул. Молча. Ибо общаться с этим слизняком считал ниже своего достоинства.

— Да кому вы там нужны! — язвительно воскликнул он и нарвался на ледяной взгляд Землянички:

— Петенька, мы с Лютобором Игоревичем разговариваем НЕ С ВАМИ. Поэтому извольте заткнуться и забиться под свой стол. Или, как вариант, возмутиться моим хамством и хоть раз в жизни вызвать обидчицу на дуэль!

Я думал, что парень взбесится. Ан нет — утерся, опустил взгляд и с видом побитой собаки уперся в конец помещения.