Школяр

…Аномально сильный снегопад, обрушившийся на Великий Новгород в четверг вечером, закончился только в понедельник в районе половины пятого утра, однако столичный авиаузел начал принимать первые самолеты только с семи десяти. С чего я это взял? Выяснил. Из монолога «старшей сестрички», позвонившей ровно в шесть, сообщившей последние новости и попросившей встретить. Так что последние «аккорды» трехсуточного аврала дорожников, задолбавшихся расчищать снежные завалы, и посадку первого борта я видел своими глазами по дороге в аэропорт. Хотя, справедливости ради стоило бы заметить, что называть «ездой» путешествие сквозь сугробы, местами достигавшими полутораметровой высоты, было сложно.

Впрочем, «Хозяин Леса», равно, как и другие рамные внедорожники, изредка попадавшиеся на пути, был рассчитан на куда более жесткие условия эксплуатации, так что бодренько пожирал расстояние и, в конечном итоге, привез меня к ангару Зыбиных всего за пятьдесят две минуты, порядка семи из которых пробивал «тропинку» в зону «парковки» частных самолетов.

Кстати, забирать пассажиров «Вспышки», севшей на единственную уже расчищенную взлетно-посадочную полосу, пришлось на краю одной из пяти более-менее чистых рулежных дорожек. Потом самолет, собравшийся возвращаться в Рязань, покатил обратно к ВПП, а его пассажиры в темпе закидали верхнюю одежду в багажный отсек и влезли в теплый салон.

Раиса Александровна, на правах аристократки и, по совместительству, дамы «отстрелявшейся» самой первой, радостно сгребла меня в объятия еще снаружи. А после того, как я вернулся за руль, вцепилась в правую руку, как клещами, и потребовала рассказывать. Хотя за последний день своего вынужденного пребывания в Новосибирске созванивалась со мной раз десять и знала все, что можно было сказать по телефону.

Тем не менее, «запираться» я и не подумал — перечислил названия тех предметов, с которыми разобрался в пятницу, пожаловался на окончательно сбрендивших аристократов, весь день не дававших мне проходу, и сообщил, что осталось сдать один-единственный экзамен. К этому времени в машину загрузилась вся толпа, и страшно соскучившаяся женщина была вынуждена прервать расспросы, чтобы познакомить меня еще с двумя своими бывшими сослуживцами.

«Безродная Ледышка», она же Мария Степановна Баринова или Игла, которую Суккуба вытащила из «застенков» еще в пятницу днем, привлекла внимание «стеклянным» взглядом светло-серых глаз, короткой стрижкой и зеленой… хм… хренью, больше похожей на пальто, чем на теплый свитер.

О том, что она подмастерье седьмой ступени с филигранным контролем Силы и очень приличным личным кладбищем за плечами, я узнал в одном из первых телефонных разговоров, а во время взаимных представлений убедился в том, что эта женщина еще и молчунья, каких поискать. А четвертый и, вроде как, последний «пестун» оказался татарином лет пятидесяти пяти-шестидесяти, отслужившим в приграничной крепости аж пять пятилетних контрактов. Этот — Идрис Икрамович Зарипов или Туман — выглядел кем угодно, только не менталистом: растрепанные короткие волосы, густые брови, усы с бородкой цвета «перец с солью» и глубокие морщины делали его похожим на старого деда, теплая серая водолазка с капюшоном и что-то вроде тонкой фиолетовой ветровки давали понять, что он постоянно мерзнет, а легкое косоглазие мешало относиться к этой личности серьезно.

А зря: по словам Зыбиной, этот мужчина являлся мастером второй ступени, в свое время специализировался на проведении экстренного потрошения пленных и до сих пор находился под ворохом всевозможных подписок.

Кстати, этот отставной вояка тоже оказался неразговорчивым — как уставился в переднее стекло «Хозяина Леса» после взаимного представления, так и просидел, практически не двигаясь, до момента въезда в гараж особняка Зыбиных. Впрочем, особо интересной дорогу из аэропорта не назвал бы даже самый неисправимый оптимист — да, на БТК расчистили где две, а где три полосы, да, по основным радиальным проспектам уже полз приличный поток машин, но город все равно оставался черно-белым, что здорово действовало на нервы. Правда, не всем — Раисе Александровне было плевать на все и вся. Ведь я был рядом, и женщина изнывала от желания как можно быстрее доехать до особняка, чтобы разделаться со всеми делами и хоть ненадолго, да остаться со мной наедине.

«Разделываться с делами» начала еще в гараже, отпустив Геннадия Осиповича и Ерему заниматься своими делами, приказав Игле с Туманом следовать за нами и подняв нас в кабинет. Там села в свое кресло, врубила стационарную «глушилку», повела рукой, скорее приказывая, чем предлагая гостям располагаться, где удобнее, и, по сути, повторила процесс получения согласия на мою «дрессировку» у Ветра с Ясенем. За одним-единственным исключением: после того, как договора были подписаны, вперила в Зарипова очень тяжелый взгляд и как-то уж очень жестко определила границы требуемых воздействий: