Школьная программа. Поэзия М.В. Ломоносова

Не лучше ль без терзанья

С приятельми гулять

И нежны воздыханья

К любезной посылать.

Ломоносов

Ответ

Анакреон, ты верно

Великой философ,

Ты делом равномерно

Своих держался слов,

Ты жил по тем законам,

Которые писал,

Смеялся забобонам,

Ты петь любил, плясал;

Хоть в вечность ты глубоку

Не чаял больше быть,

Но славой после року

Ты мог до нас дожить;

Возьмите прочь Сенеку, [4]

Он правила сложил

Не в силу человеку,

И кто по оным жил?

Анакреон

Ода XI [5]

Мне девушки сказали:

«Ты дожил старых лет»,

И зеркало мне дали:

«Смотри, ты лыс и сед»;

Я не тужу ни мало,

Еще ль мой волос цел,

Иль темя гладко стало,

И весь я побелел;

Лишь в том могу божиться,

Что должен старичок

Тем больше веселиться,

Чем ближе видит рок.

Ломоносов

Ответ

От зеркала сюда взгляни, Анакреон, И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон [6] : «Какую вижу я седую обезьяну?

Не злость ли адская, такой оставя шум, От ревности на смех склонить мой хочет ум?

Однако я за Рим, за вольность твердо стану, Мечтаниями я такими не смущусь

И сим от Кесаря кинжалом свобожусь».

Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок, Катон старался ввесть в республику порядок, Ты век в забавах жил и взял свое с собой, Его угрюмством в Рим не возвращен покой; Ты жизнь употреблял как временну утеху, Он жизнь пренебрегал к республики успеху; Зерном твой отнял дух приятной виноград, [7]

Можем он сам себе был смертный супостат; Беззлобна роскошь в том была тебе причина, Упрямка [8] славная была ему судьбина; Несходства чудны вдруг и сходства понял я, Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Анакреон

Ода XXVIII [9]

Мастер в живопистве первой, [10]

Первой в Родской стороне,

Мастер, научен Минервой,

Напиши любезну мне.

Напиши ей кудри черны,

Без искусных рук уборны,

С благовонием духов,

Буде способ есть таков.

Дай из роз в лице ей крови

И как снег представь белу,

Проведи дугами брови

По высокому челу,

Не сведи одну с другою,

Не расставь их меж собою,

Сделай хитростью своей,

Как у девушки моей;

Цвет в очах ее небесной,

Как Минервин, покажи

И Венерин взор прелестной

С тихим пламенем вложи,

Чтоб уста без слов вещали

И приятством привлекали

И чтоб их безгласна речь

Показалась медом течь;

Всех приятностей затеи

В подбородок умести

И кругом прекрасной шеи

Дай лилеям расцвести,

В коих нежности дыхают,

В коих прелести играют

И по множеству отрад

Водят усумненной взгляд;

Надевай же платье ало

И не тщись всю грудь закрыть, Чтоб, ее увидев мало,

И о прочем рассудить.

Коль изображенье мочно,

Вижу здесь тебя заочно.

Вижу здесь тебя, мой свет;

Молви ж, дорогой портрет.

Ломоносов

Ответ

Ты счастлив сею красотою

И мастером, Анакреон,

Но счастливей ты собою

Чрез приятной лиры звон;

Тебе я ныне подражаю

И живописца избираю,

Дабы потщился написать

Мою возлюбленную Мать.

О мастер в живопистве первой, Ты первой в нашей стороне,

Достоин быть рожден Минервой, Изобрази Россию мне,

Изобрази ей возраст зрелой

И вид в довольствии веселой, Отрады ясность по челу

И вознесенную главу;

Потщись представить члены здравы, Как должны у богини быть,

По плечам волосы кудрявы

Признаком бодрости завить,

Огнь вложи в небесны очи

Горящих звезд в средине ночи, И брови выведи дугой,

Что кажет после туч покой;

Возвысь сосцы, млеком обильны, И чтоб созревша красота

Являла мышцы, руки сильны,

И полны живости уста

В беседе важность обещали

И так бы слух наш ободряли,

Как чистой голос лебедей,

Коль можно хитростью твоей;

Одень, одень ее в порфиру,

Дай скипетр, возложи венец,

Как должно ей законы миру

И распрям предписать конец;

О коль изображенье сходно,

Красно, любезно, благородно, Великая промолви Мать,

И повели войнам престать. [11]

Между 1756 и 1761

Михаил Ломоносов

Разговор с Анакреонтом

Тщетно я скрываю сердца скорби люты, Тщетно я спокойною кажусь.

Не могу спокойна быть я ни минуты, Не могу, как много я ни тщусь.

Сердце тяжким стоном, очи током слезным

Извлекают тайну муки сей;

Ты мое старанье сделал бесполезным, Ты, о хищник вольности моей!

Ввергнута тобою я в сию злу долю, Ты спокойный дух мой возмутил, Ты мою свободу пременил в неволю, Ты утехи в горесть обратил; И, к лютейшей муке, ты, того не зная, Может быть, вздыхаешь о иной, Может быть, бесплодным пламенем сгорая, Страждешь ею так, как я тобой.

Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся

И боюсь, чтоб взор не изменил; При тебе смущаюсь, без тебя крушуся, Что не знаешь, сколько ты мне мил.

Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится, А любовь стремится выгнать стыд.

В сей жестокой брани мой рассудок тьмится, Сердце рвется, страждет и горит.

Так из муки в муку я себя ввергаю, И хочу открыться, и стыжусь, И не знаю прямо, я чего желаю, Только знаю то, что я крушусь; Знаю, что всеместно пленна мысль тобою

Вображает мне твой милый зрак; Знаю, что, вспаленной страстию презлою, Мне забыть тебя нельзя никак.

1759

Михаил Ломоносов

Случились вместе два Астронома в пиру

Случились вместе два Астронома в пиру

И спорили весьма между собой в жару.

Один твердил: земля, вертясь, круг Солнца ходит; Другой, что Солнце все с собой планеты водит: Один Коперник был, другой слыл Птолемей.

Тут повар спор решил усмешкою своей.

Хозяин спрашивал: “Ты звезд теченье знаешь?

Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?”