Школьные годы

— Да-да! — ласково поддержала Алевтина Илларионовна. — И учитель молчит на комсомольском собрании, — продолжала она, — точно хулиганский поступок Домбаева весьма похвален! Вообще взгляды ваши очень часто не совпадают с педагогическими требованиями, Александр Александрович.

— В чем же? — спросил Бахметьев.

— Ну, хотя бы этот вечный спор ваш о дисциплине. Вы считаете, что ученики не могут спокойно сидеть на уроках…

— Не должны сидеть на уроках, как Куклы, — поправил Александр Александрович.

— А эта история с межпланетным кораблем? — сказала Нина Александровна.

— Я бы тоже убежал, даже в сорок лет, если: бы услышал такое, — быстро возразил Александр Александрович.

— Вы слышите, товарищи?! — Голос Алевтины Илларионовны задрожал.

— В самом деле, представим себя в шестнадцать-семнадцать лет… Кто бы из нас удержался, чтобы не побежать? — спросил историк Павел Сергеевич.

— Все бы убежали! — поддержал Алексей Петрович.

— И это говорят педагоги! — возмутилась Алевтина Илларионовна. Повысив голос, она раздраженно продолжала: — Я давно замечаю, что вы, Александр Александрович, плохо влияете на коллектив. Вы никогда не задумывались над тем, чтобы уйти из школы и заняться другим, более подходящим для вас делом?

Поднялся возмущенный гул.

— Вы, Алевтина Илларионовна, не даете себе отчета- в своих словах! — холодно оборвала ее Нина Александровна.

Миша попробовал повернуться, но это оказалось невозможным.

— Ой, не выдержу! — прошептал он и с ожесточением подумал: «Когда же окончится этот бесконечный педсовет?!»

От боли и оттого, что затекли ноги, руки и поясница, он почти терял сознание и даже не поверил наступлению того счастливого момента, когда в учительской задвигали стульями, застучали ногами и наконец все ушли. Он с трудом вылез из ниши и, хромая, согнувшись в три погибели, в дверях наскочил на сторожиху.

— Окна забыли закрыть, — сболтнул он первое попавшееся на язык и необыкновенно вежливо добавил: — До свидания, тетя Маша.

По перилам лестницы он скатился так быстро, как это умеют делать только мальчишки.

ОПЯТЬ ФАНТАЗИЯ

Было уже темно и тихо. На завалинке около клуба играл баянист и небольшой, но слаженный хор пел «Рябинушку». То в одной, то в другой стороне села лениво брехали собаки.

Миша прошел мимо недавно отстроенного каменного здания правления колхоза. Окна были открыты. С утра здесь шло собрание колхозников. Как ни сердился председатель колхоза на дедовские обычаи сидеть на сходках сутками, собрания все же из года в год шли по старым традициям: с утра и до глубокого вечера. На улицу, как при пожаре, выплывали струйки махорочного дыма, слышались голоса выступающих колхозников.

Миша испытывал особенную радость оттого, что мучительное сидение в нише кончилось и никто из учителей его не видел.

Он остановился под окнами, залез на скамейку. Слышно было, как председатель сельсовета Матрена Елизаровна громко говорила:

— Можно предполагать, товарищи, что одна только Сибирь в этом году даст около миллиарда пудов зерна…

Миша от изумления присвистнул, прыгнул со скамьи и столкнулся с Сашей Коноваловым. Тот тоже остановился у окна послушать, о чем говорят на собрании, и взглянуть на новоселов, приехавших на целинные земли.

— Ты слышал, Сашка? Около миллиарда пудов зерна… Вот это да!

Саша в темноте посмотрел на Мишу, сделал вид, что не узнал его, и холодно отвернулся. Но Миша дотронулся рукой до Сашиного плеча и сказал:

— Коновалов, есть важная новость.

— Что-нибудь опять сочинил?

— Честное слово!.. Я был на педсовете.

— Когда перестанешь врать? — возмутился Саша.

— Честное слово!..

Не сговариваясь, они повернули от дома, прошли по деревянному мостику, переброшенному через канаву, заросшую крапивой и кипреем, и вышли на дорогу. Саша шел по-взрослому, сцепив сзади руки. Вид его выражал явное недоверие товарищу. Миша же для большей убедительности размахивал руками, забегал вперед и виновато заглядывал Саше в глаза. Он рассказывал все, что слышал на педагогическом совете, и кончил с искренним раскаянием:

— Честное слово, Саша, я не думал, что причиню такую неприятность Александру Александровичу! Я просто хотел пошутить…

— Ну, насчет этой шутки мы достаточно говорили вчера, на собрании. Ведь тебя, по существу, Александр Александрович взял под защиту, а то бы вкатили тебе предупреждение… Тебя все это чему-нибудь научило или нет?

— Нет, — вдруг искренне ответил Миша. — Я только сегодня кое-что по-настоящему понял.

Саша уловил неподдельную правду в словах Миши и смягчился.

— Поздно понял-то! — вздохнул он.

— Поздно! — согласился Миша. — Я как ребенок с запоздалым развитием. До меня все позднее, чем до всех, доходит. Я и сегодня опять, Саша, такую штуку выкинул, что не сказать… Вот сейчас только понимаю, как плохо сделал.

— Что опять? — спросил Саша.

Они подошли к дому Коноваловых, и Саша предложил Мише посидеть на скамейке в палисаднике.

Они сели и прислушались к докатившемуся до них шуму поезда. У людей пожилых этот шум рождает обычно грусть, а у таких молодых, как Миша и Саша, — стремление птицами взметнуть ввысь и полететь далеко-далеко…