Школьный бунтарь

Я чуть не роняю телефон, подпрыгивая от звука глубокого грохота на другой стороне парковки; это может быть только оживший мотоцикл Алессандро Моретти. Две недели назад я начала этот учебный год, решив пройти его достойно, с прямой спиной и вызывающим «пошел ты» взглядом на лице.

Ну и шутка. Меня уже один раз задержали после занятий, и появление какого-то неизвестно откуда взявшегося плохого мальчика отправило меня в какой-то странный переполох беспокойства, совершенно без всякой чертовой причины. Мне нужно быть сильнее этого. Я чертовски сильнее этого. Нужно вспомнить, кто я, девушка, которой я была до того, как одна ужасная ночь изменила все, и моя жизнь распалась на глазах. Старая Сильвер никогда бы не стала дуться в своей машине, прячась от всего мира и жалея себя. Она бы схватила его сегодня за яйца и заставила встать на колени. А если бы он не подчинился? Старая Сильвер заставила бы его, иначе были бы ужасные последствия.

Теперь мне кажется странным, что раньше я была так уверена в себе. Помню, что чувствовала себя именно так — уверенной, уравновешенной и напористой, когда бродила по коридорам средней школы Роли, словно какой-то хищник высшего класса, уверенная в том, что я неприкасаемая. Эти дни кажутся мне другой жизнью. Кажутся мне живым сном, который я когда-то видела, реальным в те часы, когда спала, но исчезнувшим в тот момент, когда проснулась и обнаружила себя здесь, одетую в кожу другого человека, достаточно сильно искалеченного сомнениями в себе.

Я закрываю глаза, ударяясь затылком о подголовник позади себя в общей сложности три раза, прежде чем понимаю, что это действительно больно, и должна остановиться. К черту... это... дерьмо. Я могла бы пойти в библиотеку. Могла бы зайти перекусить в «Giacomo’s» и сделать домашнее задание в кабинке, но мама иногда берет пирог для детей Дэна, когда они заканчивают школу. Если бы она увидела меня там, то это был бы конец света. Я знаю, что не могу продолжать это вечно. В течение следующих ста шестидесяти девяти дней настанет время, когда мама или папа узнают, что я уклоняюсь от занятий после школы, которые помогли бы поддержать мои заявления в колледж, и уже знаю, как они отреагируют. Они просто взбесятся, черт возьми. Часть меня думает, что я должна просто рассказать им все и покончить с этим. Но потом я представляю себе выражение маминого лица, когда расскажу в мельчайших деталях о моем статусе изгоя, и просто не могу этого сделать. Это убьет ее, черт возьми. Она не сможет этого вынести.

Я приоткрываю глаза, проверяя часы-Микки, и вижу, что сейчас только без десяти три. До моего отъезда остается еще почти час. Блин, кажется, что время действительно замедляется внутри Новы, когда я…

— Твою мать! — Громкий стук в окно, прямо рядом с моей головой, пугает меня до смерти. Я врезаюсь коленом в консоль, царапая голую кожу, которая виднеется сквозь прореху в джинсах. Черт возьми, это чертовски больно. Я вижу кровь. Киплю от злости, когда быстро опускаю стекло и свирепо смотрю на человека, стоящего рядом с машиной, готовая разорвать его…

Алессандро Моретти медленно наклоняется и упирается локтями в борт Новы, изогнув темную бровь. Его нижняя губа втягивается в рот. Кожаной куртки нигде не видно, хотя на улице чертовски холодно и, похоже, начинается дождь. Быстрые, умные, требовательные карие глаза встречаются с моими, и я реагирую, заикаясь, произнося неразборчивые слоги, которые не имеют никакого смысла.

— Что… как… делать… какого. Тыыыы... — я качаю головой, вскидывая руки в знак поражения, когда у меня заканчиваются потенциальные стартеры предложений.

Между его угольно-черными бровями появляется глубокая морщинка.

— Non sembrava Italiano. Doveva essere Italiano? (* итал. «Это не было похоже на итальянский. Это было по-итальянски?»)

Я только моргаю, глядя на него.

— Прошу прощения?

Его губы сжались, рот приподнялся с одной стороны. Мне кажется, или он выглядит странно разочарованным? Его глаза не просто карие, они полны корицы, золота, меда и карамели теплого оттенка. Так как же, черт возьми, они каким-то образом умудряются выглядеть холодными, когда его взгляд скользит по внутренней части машины, останавливаясь на гитарном футляре, который лежит на заднем сиденье. Алессандро пыхтит себе под нос, потом отходит от окна.

— Не важно, — говорит он по-английски.

Парень разворачивается и уходит, его серая футболка, забрызганная дождем, прилипает к спине, а я остаюсь смотреть ему вслед с открытым ртом.

Не важно?

Что это значит?

Неужели я только что провалила какой-то тест? Он спрашивал меня, говорю ли я по-итальянски или что-то в этом роде; я услышал слово «итальяно» два раза подряд довольно быстро. Но чтобы вот так просто сбежать, когда я ничего не понимаю? Это похоже на хреновый ход. Мысленно я высовываюсь из окна и кричу ему вслед под дождем: называю его мудаком и спрашиваю его, какого черта ему было нужно. Но на самом деле я этого не делаю, потому что я трусиха. Чертовски пугливая…

Вот черт.

Он уже развернулся. Возвращается.