Шкура

– Так я-а-а, это… ну… того самого, – заикался пьяный гость, повиснув на руках крепкого хозяина.

– Пьянь болотная, – Панкрат пытался поставить брата на ноги, но они висели, как тряпки на просушке. – Стой! Становись! – ругался Панкрат, потея от натуги.

Вроде брат и весит чуток поменьше, но тяжелый – сил нет.

– Поставь свои крэгли. – Пыхтел Панкрат. – Сейчас брошу, мать твою.

За его спиной стояла Марфа. Она всматривалась в полумрак и в мыслях жалела Егора. Бедолага, угораздило же… Лишь бы темечком не ударился. Кое-как поставив пьянющего мужика на «костыли», Панкрат подтянул его к лавке, усадил, поднял голову (взявшись за бороду), внимательно посмотрел ему в лицо. Крови нет – уже хорошо.

– Жив?

– Жж (ик) иво-ой, – криво улыбнувшись, еле выговорил Егор.

– Здесь будешь спать. На полу, – показав указательным пальцем на доски, Панкрат ушел в комнату за подушкой и запасным одеялом.

Марфа наклонилась, быстро провела осмотр головы и, убедившись, что мужик не покалечен, отошла назад.

– Марфушенька, – ласково заговорил Егор, – солнце мое ясное.

– Тс-с, молчи, – грозно приказала женщина.

– Угу, – Егор втянул губы, чтобы не ляпнуть лишнего.

Галя и Степан тихо хихикали за дверью, когда Панкрат пытался справиться с братом, а потом улеглись в кровать.

– Чудной, – порадовалась Галя, укладывая голову на плечо мужа.

– Я его почти не помню. – Степан укрыл одеялом девушку. – Можно сказать, вообще не помню. Только знал, что он где-то живет…

– А дед с бабкой?

– А про них разговору не было. Как-то спросил у отца, так он говорить о них не желает.

– А мать?

– Мать ничего хорошего про них не сказала, – с выдохом ответил Степан.

– Такие злые? – приподняла голову Галя и с сочувствием посмотрела в глаза мужа.

– Ложись спать, завтра работы много. – Погладив жену по голове, Степан уставился в потолок.

Не доставало ему деда и бабушки, всю жизнь не доставало. Но, чтобы поехать к ним и проведать – духу не хватило. Отец не одобрит. Поэтому Степану пришлось оставить эту затею. Закопать в дальнем углу своего сердца.

Панкрат, вернувшись в кухню, бросил на пол одеяло и подушку.

– Ложись. Утром, как встанешь, поможешь Степану картоху выкопать.

– А ты? – встав на четвереньки, Егор пополз на одеяло.

– А я по делам поеду.

Панкрат сладко потянулся и потопал досыпать. Марфа поспешила за ним. Егор забыл, что рано утром его брат собирался к родителям. Забыл и уснул мертвецким сном. Всю ночь храпел, кашлял, разговаривал с кем-то, садясь и почесывая промежность. Ночь пролетела, как один миг. Панкрат проснулся с петухами. Одевшись, он обошел спящего брата и вышел на улицу. На дворе туман, прохладно. Соловьи поют, собаки неподалеку чужака осыпают собачьим матом, а Панкрат волнуется. Самому неприятно стало от того, как сердце зашлось. Но нет. Пересилив себя, он двинулся в путь. Если решил – отступать назад нельзя. Он ведь мужик, как никак. Долго добирался Панкрат до родной деревушки. Минув две деревни и три поселка на перекладных, он наконец ступил на родную землю. Идет по проселочной дороге, а в груди щемит. Тяжело. По обе стороны поля еще зеленые расстилаются, солнце уже высоко в небе, в воздухе запахло детством. С каждым шагом ноги становятся увесистее, по спине пот течет, а в голове только одна мыслишка: только бы не рассопливиться. Малодушия ему тут не хватало. Здоровый детина вырос, крепкий, а сердце не каменное. Столько лет прошло, не виделся с родной сторонкой, не нюхал местного запаха, не давал о себе вестей. Как расчертил между родителями и своей семьей широкую линию, так и забыл, как их звали. Свернув с ухабистой дороги, Панкрат закурил. Все семь километров курит и думает, о предстоящей встрече рассуждает. И чем ближе родная улица, тем тревожнее на душе. Вот она – калитка с веревочкой. Хм, до сих пор веревочкой запираются. А вот и дом на четыре комнаты. Двор с будкой и грядками, а позади дома – сараи. Любопытно, сколько голов держат? Панкрат откинул веревку на столбик и открыл скрипучую калитку.

– И где ж ты шляешься, баламут бородатый? – из открытого окна высунулась голова незнакомой молодой женщины. – Я что, сама должна за твоим выводком приглядывать? Куда деньги дел, черт бесхвостый?

И вдруг дверь дома распахнулась, и к ногам Панкрата выбежала целая орава ребятишек!

– Папка! – Кричали они хором, хватаясь за штанины пришлого мужика.

Брови Панкрата взмыли на лоб. Все тело будто окостенело. Он смотрел на маленьких ребятишек – мал мала меньше – грязных, полуголых и недоумевал: это ж чьи такие оборванцы?

Глава 15

– Иди домой! – женщина в окне вопила, как сумасшедшая. – Так бы и дала по маковке! Сколько можно, а? Сидим впроголодь! По соседям побираемся!

Панкрат не мог пошевелиться. Дети тянули его за штанины, какая-то взъерошенная баба орала, а у него в голове спутались мысли. Кто это? Где мать с отцом?

– Уважаемая! – наконец, мужику удалось прийти в себя. – Позови Федоса Стрелецкого, будь добра!

– Какого Федоса, пьянь ты непробудная? Все мозги уже пропил? Ну я сейчас тебе всю бороденку выщиплю, – через секунду незнакомка выскочила на крыльцо.

Заметив в ее руках ухват, Панкрат насупился.