Шкура неубитого

– Мы понадеялись, что на том злоключения кончатся… Пустые надежды, Родион Романович. Беды только начинались. Когда армия подошла к Дунаю, там ждала речная флотилия турок. Это был жестокий удар, ведь про неприметный брод у Зимницы османцы прежде не знали. Наша разведка доложила, что этим путем часто пользуются болгарские контрабандисты, именно потому, что он совершенно безопасен, – дипломат барабанил пальцами по донышку пустого стакана. – А тут вражеские мониторы[4] с пушками. Но отступать и искать другие пути – невозможно, это означало бы провал всей кампании. Решили прорываться на вражеский берег с боем. Дождались безлунной ночи, переодели солдат в зимние мундиры – они черные, в темноте не так приметны. Турки эту хитрость быстро раскрыли. Дали несколько залпов картечью. Тысяча убитых за полчаса, представьте себе… Но это еще не самое страшное.

– Что может быть страшнее гибели тысячи людей за раз? – бесцветным голосом спросил Мармеладов.

– Да я не о людях говорю, Родион Романович, ну как вы не поймете?! Судьба государства нашего на волоске. Ведь карту намеченной переправы через Дунай видели избранные офицеры Генерального штаба. Столпы Отечества. Герои былых сражений. До сих пор не верится, что турки завербовали кого-то из них… Ради чего генерал может предать империю? Даже если плюнуть на честь мундира и дворянскую кровь, – к сожалению, для многих это пустые слова… Но на армию сейчас льются миллионы казенных денег. Армейские начальники закормлены до состояния осоловевших свиней и почивают в лужах из чистого золота. Куда им еще?!

– Иуды, обычно, серебром берут, – пробормотал сыщик.

– А? Что? Какое серебро? – прищурился Игнатьев. – Не понимаю, о чем вы…

– Для предателя обычно не так важна ценность чеканной монеты, – пояснил Мармеладов. – Не думаю, что Иуда заявлял первосвященникам: “За тридцать сребреников продам Христа, а за двадцать девять – не стану, маловато платите”… Он хотел совершить деяние, а такие люди обычно не торгуются за каждый грош. Ваш предатель также вряд ли печется лишь о том, как набить карманы.

– Чего же он хочет?

– Это вам виднее. У вас ведь во дворце султана тоже полно доносчиков…

– Полегче, сударь! – Игнатьев вынул из кармана платок, чтобы протереть стеклышки пенсне. – Мне больше нравится называть их “корреспондентами”.

– Как угодно. Но вы не станете отрицать, что среди константинопольских корреспондентов не все продают секреты за золото. Кто-то обижен на султана или его приближенных и жаждет отомстить, других вы держите на крючке за какие-нибудь мерзкие делишки…

– Всякие есть, – согласился дипломат, – и обстоятельства разные.

– Наверняка есть и те, кто искренне верит, что Абдул-Гамид[5] тиран и если он проиграет войну, то это пойдет на пользу Османской империи. Эти люди мнят себя не предателями, а спасителями родной страны. Вот и наш генерал может пребывать в подобных заблуждениях.

– Ловко вы это вывернули, Родион Романович. Не зря я приехал именно к вам! – Игнатьев нацепил пенсне и встал с дивана. – Едемте в Петербург, сегодня же.

– Не поеду, – отрезал Мармеладов.

– Полноте, что за неслыханное упрямство! Разве вы откажетесь послужить государю и Отечеству? Во всей империи нет более важной задачи, чем охота на этого проклятущего Белого медведя. Что за дело удерживает вас в Москве?

– Вы не так поняли, Николай Павлович. Никаких дел у меня нет, но я поклялся, что больше никогда не появлюсь в столице, и не намерен отказываться от этого решения.

– Ах, вот как… За что же вы так ненавидите Петербург? – заинтересовался дипломат. – Или боитесь некстати встретить там кого-то?

– Долгая история, – отмахнулся сыщик.

– История у него! – вспылил Игнатьев, грохнув кулаком по столу. – История пишется на Балканах. Русской кровью пишется! – он отошел к приоткрытому окну, выглянул на улицу, плотно задвинул раму, щелкнул шпингалетом и заговорил уже гораздо спокойнее. – Понимая, что план нашего наступления известен туркам, мы разделили армию и пошли двумя разными путями – один отряд отправился штурмовать горный перевал, как и предполагалось изначально, а другой двинулся на Плевну. Сей неожиданный маневр должен был застать неприятеля врасплох. Мы бы захватили крепость, спустились в долину и окружили вражеское войско с двух сторон. Зажали бы их как орех в дверной щели, чтобы осталось лишь нажать посильнее и раздавить, – он хрустнул пальцами, вскочил с дивана и нервно прошелся по крохотной комнате. – Но предатель успел предупредить нечестивцев. Осман-паша[6] с большей частью своего войска двинулся к Плевне, укрепился там, и встретил нас во всеоружии.

– Зато турки оставили перевал, который охраняли с самого начала. Кажется, он называется Шипка? – Мармеладов достал из стопки бумаг на столе пожелтевший выпуск “Современных известий”. – Да, верно. Наши войска взяли Шипку без особого сопротивления.

Игнатьев медленно вытянул газету из его рук, скомкал и отшвырнул в угол.