Шкурка бабочки

Вырывает руку, пытается уйти, Олег догоняет, хватает за локоть, заглядывает в глаза, всхлипывает. Ах, Ксюша, вы не представляете, сколько она для меня значила!

В последний момент удерживает занесенный кулак, но крик сдержать не может: какая я тебе Ксюша, ты что, охренел? Я только для нее была Ксюша, только для нее, слышишь? Она сделала от тебя аборт, а ты даже не заметил, даже не понял, что произошло, даже не удивился, что больше не звонит! Ступай к своей жене, что ты здесь делаешь? Оборачиваются, кто-то уже несет воды, нет, не надо, нет, у меня не истерика, я сейчас успокоюсь. Сухие глаза, ни единой слезинки.

Сквозь толпу пробирается Маринка, черная футболка, черные джинсы, обнимает за плечи. Спасибо, спасибо, я что-то сорвалась, просто разозлилась, надо взять себя в руки, спасибо, Маринка, спасибо, да, пойдем.

51

Алексей смотрит им вслед, бедная девочка, вдруг стало видно: в самом деле – девочка, еще ребенок, a lost little girl. Главное, что случилось с ним за десять лет, да, настоящая война, битва, в которой он, кажется, выстоял. А может быть – нет, в таких делах и сам не знаешь, победил или проиграл. Но былое наваждение пропало: нет больше Ксении, под окна которой такси само привозило его, нет больше женщины, имя которой хочется повторять как мантру, добавляя люблюлюблюлюблю. Есть только девочка двадцати трех лет, потерявшая подругу.

Он позвонил ей вчера, сказал «я приеду», привез бутылку «Флагмана», выпили, не чокаясь. Потом сидели на кухне, молчали, только после третьей рюмки начала говорить, вспоминать, как увидела впервые, дружба с первого взгляда, сама хотела такой же стать, лет через десять. Самый близкий человек, не считая мамы.

Сидели на кухне, пили водку, ни единой слезинки, сухие глаза, сидит, обхватив себя руками. Бедная девочка, нежность, нежность и жалость, он старается лишний раз не прикасаться к ней, чтобы не подумала, будто пришел ради секса. Секс, честно говоря, бывал и получше, ну, а это – да, это была любовь, страшно вспомнить: январская поземка, огромный карандаш, чертящий спирали на пустой мостовой. Уходя, уже в прихожей, взял за руку. Ксения, я должен сказать, даже если это не важно, но все, что я говорил тогда, ну, здесь, когда приехал ночью, это в самом деле была правда… наверное, правда и до сих пор. И если я могу чем-нибудь помочь… Улыбается через силу, отвечает: Ты мне очень помог, спасибо. Сухие глаза, ни слезинки за весь вечер, стоит, прислонившись к стене, обхватив себя руками, маленькая девочка, поломанная птичка, любимая.

Оксана даже не спросила, где был, зато сразу начала плакать, причитая: мне с самого начала не нравилась эта идея, неужели тебе на меня наплевать, что ты вечно лезешь во всякое говно, в Чечню не поехал, так в Москве нарвался, а если в следующий раз – твоя очередь? Устало опустился на стул, взял за руки, сказал: мы закрыли проект, и вообще, Оксана, он не убивает мужчин, он строгий гетеросексуал. Я в полной безопасности. Ответила, уже успокаиваясь: ну, значит, убьет меня.

Ночью занимались любовью, как-то удивительно нежно, потом лежали, обнявшись, прижавшись друг к другу, в свете заоконного фонаря Оксанины волосы отливали золотом и серебром, и, гладя жену по голове, Алексей думал, что знает, какой проект сделает следующим, сделает, даже если не дадут денег. Он будет называться «Разрушенная Москва», фотографии фасадов, лишенных стен, черного ночного воздуха, зияющего в окнах выпотрошенных домов, любительские снимки на глазах становятся архивными, места, где он бродил в поисках быстротечной любви, в нелепых попытках доказать свою состоятельность, места, превратившиеся в руины, будто здесь в самом деле была война. Из того, с чем он умеет работать, из новостей, интервью, фотографий, он сложит реквием по Москве его юности, Москве торопливых измен и случайных связей, подвалов, где хлюпает вода, ступеней, где хрустит бутылочное стекло, реквием по разрушенному городу, что не верил ни в черта, ни в бога, сухие глаза, ни единой слезинки. Да, Ксения, может быть, согласиться помочь, а Паша, небось, не захочет вязаться с Лужком, ну, ничего, что-нибудь придумаем, а дизайн попрошу Маринку, у нее хорошо получается, с ней вообще хорошо работать. У нее приятная улыбка, думает Алексей, невинная и одновременно какая-то… И он засыпает, так и не подобрав слова, засыпает, представляя улыбающуюся Марину, засыпает, обняв жену, уткнувшись лицом в ее волосы, золото и серебро, золото и серебро, призрачный свет, льющийся из окна.

52