Шквальный ветер

Поезд прибыл в Читу. По радио объявили стоянку пятнадцать минут. Валентин спрыгнул с полки, набросил на плечи куртку и поспешил в привокзальный буфет.

Спиртного нигде не продавали, но коробку конфет и батон колбасы удалось прикупить. Теперь не стыдно было явиться в четвертое купе четвертого вагона.

Репродуктор пропищал сигналы точного времени - пять часов. Передавали последние известия, в основном - о боях в Чечне, о штурме Грозного.

"Кабы, не уволили меня из армии, наверняка забросили бы туда", невольно подумал Валентин, с неизбывной тоской вспоминая Афганистан, Николая Громадина, Геру Мальцева, Сашу Мезенцева - ребят, погибших там. Трудно было в Афгане, но не было же так тягостно и беспросветно на душе, как теперь...

"Вчера в дальневосточной тайге найден вертолет, пропавший три месяца назад с шестьюдесятью килограммами золота на борту, - прервал раздумья Валентина голос диктора. - По предварительным результатам расследования он потерпел катастрофу из-за сложных метеоусловий. Экипаж и два пассажира погибли."

Не о его ли вертолете идет речь? Другой "золотой", насколько ему известно, не пропадал. Но почему тогда сообщается о членах экипажа и двух пассажирах? В его случае на борту находились трое и он - командир экипажа. Может, "деза" на время следствия? Вполне вероятно. А значит, Анатолию не поверили? Или он так обставил дело? Ах, как хотелось бы Валентину знать истину! Впрочем, какая теперь разница - кто? что? сколько? В любом случае Иванкина Валентина Васильевича больше нет. Теперь есть Ахтырцев Валентин Васильевич, кубанский казак, уроженец станицы Холмской...

Он полежал раздумывая, прихватить на свидание с Любавой свой кейс или нет. Ведь сколько же можно оставлять его без присмотра. Там среди бельишка, летного костюма и туалетных принадлежностей лежат все его деньги и пистолет.

Проходя через вагон-ресторан, Валентин увидел за столиком ужинающих бритоголовых, проводивших его взглядами, которые Иванкин почувствовал затылком. Это окончательно убедило его в том, что он чем-то заинтересовал молодцев. Впрочем, нетрудно было и догадаться чем...

К его удивлению, в купе Любава находилась одна. Она встретила Валентина как давнего друга:

- А я уж думала, что вы не придете. Я сама не одобряю мимолетные знакомства, и извините, если показалась вам назойливой.

- Не надо извинений, - остановил он её. - Все как и должно быть: наши родственные, тоскующие души потянулись друг к другу. Разве это плохо, и разве можно это осуждать? А где же ваша соседка?

- Видите, как все неожиданно и нескладно получилось: вы и в самом деле можете невесть что обо мне подумать - соседка, оказывается, сошла в Чите. А я, не зная об этом, пригласила вас.

- Что ж, прекрасная неожиданность. Вдвоем нам будет проще, свободнее. К сожалению, на станции мне ничего, кроме вот этого, достать не удалось, и он извлек из "дипломата" конфеты и колбасу. - Буфетный коньяк брать не стал, чтобы не портить впечатление от вашего божественного "Мартини".

- И правильно сделали. - Любава достала из-под полки бутылку, застелила столик, положил сверху колбасу. - У вас нож есть?

- Увы, - развел руками Валентин. - Не предусмотрел.

- Ничего, я попрошу у проводницы, заодно и стаканы возьму.

Она поднялась и вышла.

Несмотря на гостеприимство Любавы, на её доверительный тон, располагающую откровенность, что-то толкнуло Валентина поинтересоваться её гардеробом: такие женщины даже в командировку берут уйму вещей - платья, кофточки, юбочки, туфельки. У этой же, кроме маленькой дорожной сумки да легкой, не для дальневосточной зимы курточки, - ничего. Заглянул на верхнюю полку, приподнял крышку нижней - пусто. Что это? Нежелание обременять себя лишним или что-то другое?

Любава отсутствовала довольно долго. Правда, женщины любят поболтать по поводу и без повода, а проводница, заметил Валентин, примерно одних с Любавой лет.

Наконец девушка появилась, неся в руках два стакана, нож и полбатона хлеба.

- Извините, - сказала виновато. - Пришлось булку занять... Открывайте, - кивнула она на бутылку, - а я пока колбасы нарежу.

Вино, несмотря на то, что Валентин к сладким спиртным напиткам относился пренебрежительно, понравилось ему, и он смаковал его, как заправский дегустатор, приглашенный к лучшему виноделу. Они пили "Мартини" маленькими глотками, наслаждаясь ароматом чудодейственного нектара, бодрящего кровь и приятно туманящего голову, и говорили, казалось бы, о всяких пустяках, на самом же деле в каждом безобидном вопросе было желание поглубже узнать друг о друге. Они понимали игру своих слов, знали, чего хотят друг от друга, однако продолжали где шутками, где намеками приоткрывать некоторые стороны своей жизни.