Шквальный ветер

- Вот и хорошо. Покупателя я тебе найду. Давай прикинем, сколько это будет стоить и как повыгоднее продать твои "сокровища".

Чубарин стал вслух называть стоимость объектов и оборудования, а Валунский записывал на бумаге и вел счет. Сумма получилась приличная, хватило бы рассчитаться с должниками ещё за два месяца. Но Чубарин усомнился.

- Вряд ли у наших предпринимателей найдутся такие деньги.

- А если я найду покупателя и запршу на десять процентов больше? Согласишься отдать эти проценты мне?

- Само собой, Аркадий Борисович. Но и ты не будешь открывать карты, за сколько мы сторговались - зачем нам лишние проценты дяде отстегивать?

- Правильно стал рассуждать, - рассмеялся губернатор. - И вот ещё одна к тебе просьба. Ты дом на Прибрежной достроил?

- Завершаем. Небольшой марафет осталось навести.

- Сумеешь мне одну квартиру выделить? Небольшую, всего из двух комнат, но лучшую.

Чубарин для видимости почесал затылок.

- Ты же знаешь, какой это трудный вопрос.

- Если бы легкий, я б к тебе не обращался.

- Кому, если не секрет?

- Мне. Только по секрету - ухожу от жены. Запилила стерва. Жалко сыновей, но больше не могу.

- Ну если для вас... Из резерва лучшую возьму.

- Вот это разговор. Коньячку желаешь?

- Нет. Дел еще! - Чубарин чиркнул ладонью по горлу. - Допил кофе и поднялся.

- Еще одна деталь - квартиру оформишь не на мое имя, - пояснил губернатор.

Чубарин понимающе кивнул.

Валунский проводил его до двери.

- Покупатель явится на этой неделе. Жди.

Валунский вернулся к столу и облегченно опустился в кресло. Кажется, выход найден. Тучинин с руками оторвет рудник - единственное предприятие, которое он не смог подломить под себя. Это будет расплата за все прежние его махинации. Зарвался, зарвался генеральный директор "ПАКТа", своего кандидата в губернаторы решил выставить. Что ж, посмотрим, чья возьмет.

27

Все получилось бы совсем не так, если бы Сергей Балакшин не встретил в Хокодате своего школьного дружка Димку Дивеева. Тот ещё полтора года назад отправился в Японию по коммерческим делам и остался там, прикарманив деньги концерна. На что он рассчитывал, трудно сказать, но его вскоре разыскали сотоварищи. Баксы пришлось вернуть, благо он истратил совсем мало. И его пощадили, запретив появляться в Приморье. Вот он и перебивался всякими мелкими заработками, таская на горбу неподъемные портовые грузы.

Балакшина, воскликнул он от радости, ему сам Бог послал.

В тот день Дивеев слонялся в порту в поисках зароботка. С утра он ничего не ел и в кармане не было ни иены. И вдруг на тебе - русский катер, а на нем не кто иной, как Сережка Балакшин, закадычный дружок, с которым вместе удирали с уроков на рыбалку, лазили по чужим садам и огородам.

Увидели друг друга и не поверили своим глазам, смотрели молча, гадая, а не ошиблись ли. И одновременно рванулись навстречу, крепко обнялись, расцеловались как братья.

Потом Дивеев помогал разгружать катер, а когда закончили, сидели в отдельной каюте, пили коньяк и говорили о делах. Два дня, пока Балакшин оформлял таможенные документы, Дивеев не отходил от него ни на шаг и вскоре был в курсе всех проблем друга-коммерсанта. Он-то и вызвался найти быстроходную рыбацкую шхуну, чтобы доставить груз и друга в Южно-Сахалинск, с условием и его забрать туда.

На третий день, когда море начало успокаиваться, два японских рыбака подогнали в порт ещё пахнущую эмалевой краской белоснежную шхуну, довольно вместительную и оборудованную новейшей навигационной аппаратурой, бросили трап на пирс.

Помощник Балакшина Манохин проверил у прибывших документы, справился о них в таможне. Рыбаки Ясудзуки и Кутамо нареканий не вызывали. А Манохину они не понравились. Профессиональное чутье подсказывало ему, что рыбацкое дело - не основное их занятие: уж очень импозантно они выглядели чистенькие, с гладкой кожей лица и рук, чего у настоящих рыбаков Манохину не довелось наблюдать, с накачанными мускулами. Им было лет по тридцать, ловкие, уверенные. Да и новенькая шхуна больше походила на прогулочный катер, чем на рыболовецкое судно.

Свои сомнения и опасения Манохин высказал Балакшину, но тот отмахнулся:

- Это у нас, в Приморье, всюду бандиты, а здесь законы строгие - либо руки лишишься за воровство, либо головы, если попадешься во второй раз. Да и Дивееву я верю. Ко всему, нас трое, тоже с оружием. Будем начеку.

В море вышли на рассвете следующего дня, о чем по телефону Балакшин сообщил губернатору.

Погода налаживалась окончательно: от облаков на небе остались лишь белые космы, быстро уносящиеся на северо-запад. А вскоре и они исчезли. Взошло солнце, большое, красное, отражаясь на гребнях все ещё крупных волн кровавыми бликами.

"Солнце красно поутру - моряку не по нутру", - вспомнилась Манохину пословица. Да и живя в Приморье, он давно привык к капризам здешней погоды и не верил безоблачному небу, что оно долго продержится таким.