Шла бы ты…

Пожалуй, если и есть в мире страны, которые могут служить эталонным полем битвы между США и СССР 50-х — 70-х годов ХХ-го столетия, так это две Кореи и Вьетнам. Их современная история демонстрирует тактику и соотношение сил ядерных сверхдержав, боровшихся за гегемонию на чужой земле: Вторая мировая война продемонстрировала, что лобовое столкновение ни для кого из его участников не окончится благополучно.

Соединённые Штаты боролись с наступлением коммунизма — в полном соответствии с тем, как американцы с чем-то борются. То есть с демонизацией придуманного противника и использованием всей имеющейся у них военной и экономической мощи. Они добились ничьей в Корее ценой увековечения раскола этой страны и проиграли во Вьетнаме, с немалыми потерями для собственного имиджа.

При этом если северокорейский режим по сию пору демонстрирует, какой может быть азиатская версия сталинизма, усугублённая длительной самоизоляцией, то южнокорейский и южновьетнамский в принципе ничем не отличались от других милитаризированных и коррумпированных правящих группировок третьего мира. И те же Штаты не имели по поводу местных союзников никаких иллюзий.

Геополитика геополитикой, но СССР, особенно в ходе Вьетнамской войны, смотрелся с общечеловеческой точки зрения куда симпатичней. Мирное население дефолиантами не травил и не бомбил. Хотя советских военных специалистов и лётчиков во Вьетнаме было много.

Партизаны, которых Москва поддерживала, особой гуманностью не отличались, но понять их было легко: это в Штатах сенатор Маккейн почтенный ветеран и герой войны. А во Вьетнаме он обычный военный преступник. Не самый страшный — были там и совсем палачи. Но потому его в конце концов домой из плена и отпустили.

Дело давнее. Советского Союза больше нет. В том числе потому, что его руководство, взбодрённое победой во Вьетнаме, погрузилось в латиноамериканские, африканские и ближневосточные авантюры, по результатам которых страна надорвалась в Афганистане. Настолько испортив отношения со всем внешним миром, что обанкротилась и разошлась по составлявшим её республикам.

Поскольку высшее партийное начальство ни во внешней экспансии, ни во внутренней политике меры не знало. Демонстрируя сначала, со времён Никиты Хрущёва конца 50-х, такую готовность обустраивать кого ни попадя. На чёрт знает какой экзотической периферии и исключительно за счёт собственной страны. Лишь бы сказали начальству, что надо, насчёт своей социалистической ориентации.

А во второй половине 80-х, при Михаиле Горбачёве, напротив, возобладало стремление сдавать завоёванное всеми предшествующими поколениями ни за понюх табаку. Лишь бы услышать про себя добрые слова. Добром этот волюнтаризм кончиться никак не мог. Он и не кончился.

Северная Корея в итоге советско-американского перетягивания каната превратилась в вооружённую до зубов осаждённую крепость. Режим не то чтобы совсем уж людоедский: красные кхмеры в Камбодже были хуже и Мугабе в Зимбабве не подарок. Но вообще-то диктатура.

Тирана своего любят, в идеи чучхе верят. Причём тирания наследственная, восточная. Квазимонархия Кимов с немыслимыми реверансами в адрес вождя, которого непрерывно и публично облизывают до неприличия. Что называется, до самых гланд. С придыханием.

На что уж Сталин в СССР и Мао в Китае были крупные фигуры по части тирании, но таких восхвалений за гранью маразма в отношении себя не допускали. Да и власть по наследству не передавали. Не те традиции. Возможно, сын и внук в качестве «великих вождей» и «любимых руководителей» — чисто национальная северокорейская специфика.

Как бы то ни было, для СССР времён позднего застоя именно эта несчастная страна являлась образцово-показательным примером запредельного идиотизма социализма вообще и социалистической пропаганды в частности. Крайностью, которая желающим из числа советской интеллигенции демонстрировала, что собственной стране не так уж и досталось. И в ней, хотя и с раздражением по поводу дедушек с трибуны Мавзолея, вполне можно жить.

Капля камень долбит, и в описываемой резервации запредельной веры в национальных лидеров, голода, идеологического догматизма и фанатичной надежды на светлое будущее на текущий момент есть многое, чего от неё никто не ждёт и ждать не может. То есть не может на взгляд стороннего человека.

Вроде северокорейского джаза. Который автор как-то в радиоэфире привёл в качестве абстрактного примера чего-либо совсем фантастического. И немедленно по возвращении в офис был пристыжен дотошным директором Института Ближнего Востока Ефимом Жигуном. Который ему этот северокорейский джаз продемонстрировал, без особого труда отыскав соответствующий ролик в Интернете.

То есть ничто человеческое северокорейскому начальству не чуждо. Буржуазный образ жизни оно любит, детей своих воспитывает на Западе и разлагается не менее охотно, чем руководство советское или китайское. Лет через тридцать-пятьдесят и остальной стране, наверное, кое-что достанется.