Шла шаша по соше (сборник)

– Пошёл ты, сука! – орёт. – А ты кто? С ним заодно, да?!

Хлесь мне по физиономии. И убежала в слезах. Водила говорит:

– Ладно, братан, извини. Садись, отвезу куда надо.

Ранней весной стоял в позе Ленина до часу ночи. К полвторому машины кончились, а сверху закапало. Холод собачий, ветер. Я сел на лавку, укутался, как мог, и приготовился замерзать. Из дождя выплыло такси.

– Куда?

– Ты не поедешь.

– А точнее?

– Авиазавод.

– Садись.

– Сколько?

– Сколько дашь.

– У меня рубль с мелочью.

– Годится.

Ни хрена себе, годится. Да не маньяк ли он? Убьёт и расчленит в лесу. Но уже едем. По дороге говорили мало. В основном я – от страха. Отпустило только у дома.

– Хочешь, поднимусь, вынесу ещё денег?

– Не суетись, мне хватит.

Я не удержался.

– Слушай, ты чего такой добрый? Прям как не таксист.

– Ага. Никола Чудотворец.

И уехал. А я всё думал, кто бы это был?

Ещё в этом автобусе я испытал долговременное эротическое переживание. Виной тому юношеская фиксация на блондинках кукольного типа. Нет, другие тоже нравились, и с ними было легко. Но как встречу такую куклу – мозги отказывают, ноги подгибаются и язык деревенеет. Только здесь нужно абсолютное внешнее попадание. Шар в лузу, пуля в десятку.

В полтиннике ездила такая девушка. Она садилась и выходила раньше меня. Взяв штурмом автобус, я сканировал толпу, надеясь увидеть трогательное пластиковое лицо и волосы цвета безнадёги. Цвета песка далёких, несбыточных островов. Когда её тревожил мой взгляд, я опускал глаза или находил что-то интересное за грязным стеклом. Однажды толпа сблизила нас так, что я почувствовал запах её шампуня. То, что во мне происходило, описать словами нельзя. «Не молчи, идиот! Скажи что-нибудь, баран закомплексованный! Это же легко. После такой близости я, как порядочный человек, просто обязан с вами познакомиться. Ну, вперёд!» Я молчал. «Ну, пошлёт, и что? Будет хоть какая-то определённость…» Я молчал. Видимо, идеалу не нужна определённость.

Потом она исчезла. Мне стало печально и легко. Но Бог, усмехнувшись, дал второй шанс. Через год в другом автобусе я увидел её. Или очень похожую, мало ли этих кукол. Девушка смотрела игриво, почти вызывающе. Я делал вид, что не замечаю. Почему? На моей стороне были опыт, фирменные джинсы и пятнадцать рублей. Вышел, оглянулся. Блондинка за окном крутила пальцем у виска.

* * *

Я никогда не любил то место, где родился и вырос. Ещё в садике понял – здесь какая-то ошибка. А в школе осознал, что буду её исправлять. Замшелая провинция в квадрате. Все знают, кто где пукнул и что он перед этим ел. Недавно погиб талантливый актёр. В последнем интервью он сказал: «Закон эмиграции: туда, откуда прибыл, можно съездить всего раз». «Почему?» – спросили его. «Этого достаточно, чтобы понять, что смотался правильно». Я отбыл мой раз и больше не хочу. Там кое-что изменилось к лучшему. Появились маршрутки для ниже-среднего класса. Бомбилы, едва махни, строятся в очередь, даже ночью. Сотовый телефон есть у любого бомжа. Всё равно делать мне там нечего. Хотя в автобусе № 50 я сейчас проехал бы. Только чтобы внутри были мои друзья. И девушка, с которой трудно – невозможно – заговорить.

Шла шаша по соше

Шоссе Юрга-Кемерово похоже на фантастический коридор. Особенно в шесть утра, перед рассветом. Тёмные стены деревьев, упёртые в потолок. Что-то хвойное, на лапах ошмётки снега. Лапы тянутся ко мне, коридор сужается до еле заметной лазейки. Там аэропорт и рейс на Москву в 8.40. Но мне туда не попасть.

Самое время проснуться.

Иногда в ночных кошмарах я оказываюсь там, где быть мне вовсе не следует. Например, посещаю географическую родину, естественно, без документов. Сюжет знакомый – появляется милиция. Я убегаю, они догоняют, сейчас начнут бить. Вдруг – спасительная мысль: какого чёрта я здесь делаю? Зачем припёрся сюда? У меня квартира в Сиднее, жена, работа, долги, наконец. Отвечай, ну?! Бессознательное мечется в поисках ответа. И, обессилев, даёт проснуться.

А может, это был не лес, а поле? Русское поле. Заснеженная пустыня, унылая, как растительность на горизонте. Холодное утреннее небо, шоссе из больной головы Стивена Кинга. Развилка. Налево – аэропорт. Направо – пёс знает что. Прямо – тем более.

Точно – поле, вернее степь. Или тундра. А лес – это на Урале. Память у меня не то, что раньше. Раньше – ей-богу, не вру – страницу английского текста запоминал с одного прочтения. Двадцать бессмысленных слов мог воспроизвести в любом порядке. Экзаменаторы в институте военных переводчиков сказали «unbelievable». Всё равно прокатили – не по сенькью шапка. Большинство абитуриентов – генеральские детишки, но пацаны хорошие. Я с одним в болоте тонул. Дёрнули на танцы в самоволку. Местные нас вычислили и пытались набить лица, рефлекс у них такой. Мы – бежать, они – за нами. Загнали в болото. Выбирались, как Мюнхгаузен и его лошадь. Ладно, отдельная история, расскажу в следующий раз.