Шлак (СИ)

Платформы вывернули с обочины на дорогу между пятиэтажками и частным сектором. Первой шла платформа с зениткой, стволы смотрели на заросшие сорняками участки. Шли не быстро, километров сорок в час, хотя дороги были в хорошем состоянии. Асфальт кое-где потрескался, но ни ям, ни мусора не было, как будто их специально чистили и латали.

Из травы поднялся пёсо, спокойно, как на демонстрации моды, даже хвостом вильнул. Я привстал, пытаясь лучше рассмотреть его. Огромный, в холке мне до пояса. Он высунул язык и дышал часто, словно обычная собака. Казалось, он сейчас подхватится, побежит за нами, залает… Я указал на него старшему, тот кивнул и отвернулся.

Одинокий пёсо никому, кроме меня, не был интересен. Будь тут целая стая, то и тогда бы на неё никто не обратил внимание. Это в моих глаза каждая тварь выглядела монстром из кошмаров, для штурмовиков они давно стали неотъемлемой частью этого мира, чем-то привычным и своим.

Частный сектор закончился, справа потянулся глухой бетонный забор с колючей проволокой по верху. Колючка появилась недавно, на бетоне сохранились следы от ожогов сварки.

Подъехали к воротам. Сбоку притулилась приземистая проходная, окна заделаны кирпичом, оставлены только бойницы. На крыше гнездо под брезентовым тентом. У наблюдателя лицо недовольное и красное, наверное, от жары. Экипировка самая простая — камуфляж, вместо каски — бандана. К штурмовикам он не имел никакого отношения, обычный охранник, видимо, очередной внешний пост, хотя вывеска над воротами сообщала другое: «Троллейбусное депо №11».

Из проходной вышел ещё один в камуфляже. Прошёл вдоль платформ, вглядываясь в штурмовиков. Попросить снять маски и показать лица не осмелился. Смерил меня долгим взглядом и махнул кому-то:

— Открывай.

Ворота отъехали со скрежетом, будто их по асфальту тянули. В глубине за воротами стояла стена из бетонных блоков, из щели торчал ствол пулемёта. Я сразу определил: «Максим» образца тысяча девятьсот десятого года. Такой ни с чем не перепутаешь. Он словно шагнул со страниц учебника истории, с фотографий Первой мировой и Гражданской: широкое тупое рыло, гладкий кожух. Проезжая мимо, Твист снова ляпнул что-то про археологию, но здесь он стопроцентно не прав. Пулемёт, может, и старенький, но пули калибра семь шестьдесят две сделают решето из любого, кто рискнёт войти в сектор его обстрела, тем более на такой дистанции.

[1] Российская боевая экипировка, включающая шлем, бронежилет, комбинезон, ботинки с высоким берцем, защитные щитки, универсальный ранец. Общий вес до двадцати килограмм.

[2] В немецкой нацистской идеологии недочеловек.

Глава 13

На стоянке в несколько рядов стояли троллейбусы. Некоторые казались новенькими, ни одного разбитого окна и пробитой покрышки. Прямо от ворот — трёхэтажное административное здание, слева ремонтное депо. Большую часть территории занимали грядки. То ли местная охрана решила улучшить своё меню, то ли Контора, заботясь о жителях Загона, а вернее, желая содрать с них лишний стат, разместила под защитой бетонных стен сельскохозяйственные угодья. Скорее всего, второе, потому что на грядках среди капусты, кабачков и прочей зелени копошились фигурки в клетчатом.

Платформы свернули на стоянку и остановились. Старший кивнул: выходим, и направился к открытым дверям администрации. Я посмотрел время: восемнадцать ноль три. Уже вечер. Солнце поумерило пыл, жара становилась мягче, самое время бежать на речку купаться, смывать с себя дневную усталость и напряжение. А сегодняшний день напряг меня выше всяких сил. Первое, и самое главное, я стал убийцей. Никогда бы не подумал, что такое возможно, даже в армии, когда нас специально готовили к чему-то подобному. Я убил человека. Убил! И не важно, что это была самозащита. Факт содеянного переводил меня в другую ценовую шкалу. Внутри что-то щёлкнуло. Пока не понятно что, но это уже не тот Евгений Донкин, бариста из маленькой кофейни на четвёртом этаже торгового центра, приятный в общении человек. Теперь я Дон, зашлакованный на всю голову загонщик. В руках автомат, за поясом граната. Готова ли Данара видеть меня таким? И готова ли к такому отцу Кира?

У входа на табуреточке сидел охранник. Коричневая рубаха расстегнута чуть не до пупа, на коленях укороченная двустволка, рожа не брита недели две. Увидев штурмовика, он встал, но с неохотцей, как будто по принуждению. Штурмовиков здесь однозначно недолюбливали, а может и не только здесь. Штурмовики местное население игнорировали, хотя, сдаётся мне, при желании могли нагнуть всех раком и отыметь так, что любая нимфоманка позавидует.

Мы прошли мимо. Охранник шумно выдохнул и плюхнулся на табурет. Я услышал, как скрипнуло дерево под его седалищем, а следом прозвучало крепкое словечко. Старший не отреагировал, хотя тоже услышал, только покачал головой.