Шлейф сандала

- Хороша… Чудо как хороша! – пожилая розовощекая женщина растянула тонкие губы в фальшивой улыбке. Она была в чепце, отделанном лентами и цветами, который затягивался широкими кружевными завязками под подбородком. – Лебедь наша!

Минодора моментально напряглась. Да это же сваха! Пастелинья Ананьевна!

- Павел Терентьевич, посмотрите, какая девица! – женщина обратилась к «жениху», который продолжал гипнотизировать поросенка. – Статная! Белая! Одно платье целое состояние стоит!

Молодой человек нехотя оторвал бессмысленный взгляд от блюда и уставился на Минодору.

- Добрый вечер, Минодора Васильевна. Это мне за вами волочиться надобно?

- Павлуша! – тихо воскликнула его матушка. – Стоит говорить «ухаживать», а не волочиться!

- А она чего, больная, что за ней ухаживать надобно? – Павлуша явно не отличался ни умом, ни сообразительностью. – Пущай за ней мамка ходит.

- Да ну что ты! Что ты! Ухаживать, значит, внимание проявлять к девице! – матушка покраснела, поглядывая на хозяйку дома. – Я же уже объясняла тебе.

- А-а-а-а… внимание… - равнодушно протянул он. – Внимание можно…

- Садись, садись рядом с Павлом Терентьевичем, бриллиантовая наша! – засуетилась сваха, усаживая Минодору рядом с молодым человеком. – Обзнакомитесь, может, дело и сладится!

Девушка послушно присела, понимая, к чему дело идет. Если Сережа Фролов сразу в отказ пошел, то этот и слова против не скажет. Павлуше было все равно на ком жениться, лишь бы пузо набить. И это было плохо.

Женщины заговорили о своем, поглядывая на молодых, а купеческий сын снова переместил свой взгляд на поросенка. Но потом, видимо, до его не тронутого интеллектом мозга все-таки дошло, что нужно уделить девушке внимание.

- Минодора Васильевна, любите ли вы жареные говяжьи кишки? Я вот больше предпочитаю с яичком внутри, нежели с гречей. – Павлуша облизнулся. – Несомненно, от них большая польза организму имеется.

- Не люблю. Сейчас овощами питаюсь да фруктами. Кашу без масла тоже откушиваю, - заявила Минодора, и у молодого человека отвисла челюсть.

- Как же это, без масла? Она и в горло-то не полезет… Овощами сыт не будешь! Баловство, однако!

- Да уж куда полезнее, чем кишки с яйцом, - хмыкнула девушка. – И мужа своего кормить только пустыми щами прикажу и винегретом.

- Нельзя мне винегрет! – испуганно воскликнул Павлуша. – Вспучит ведь! Греха потом не оберешься!

- Чего это вы там? – Степанида Пантелеймоновна настороженно посмотрела на молодых людей, в особенности на свою дочь.

- Ох, не знаю, матушка! – купеческий сын повернулся к матери. – Что это вы мне за девицу сватаете, которая только траву ест да кашу без масла?! Хотите, чтобы сгинул я, ссохся?!

- Что ты говоришь, Павлуша? – женщина растерянно развела руками. – Это кто ж тебе такое сказал?

- Она и сказала! – он ткнул в Минодору толстым пальцем. – Мол, прикажет мужа своего пустыми щами кормить!

- Так мужа, а не тебя. Ты-то чего расходился? В мужья ты мне точно не подходишь! – с улыбкой произнесла Минодора, а потом зло добавила, обращаясь к сватье с купчихой Колодниковой. - Пришли мне тут своего сынка навязывать! Вечно к нашему берегу не плывет бревно, а все говно да щепка! Не пойду я за бздуна вашего капустного! Не пара он мне!

После этих слов за столом началось настоящее светопреставление. Сваха охала, Колодникова причитала, Степанида Пантелеймоновна хваталась за сердце, а Павлуша наливался краской, как спелый помидор.

Минодора не стала слушать этот концерт и, схватив шаль со спинки стула, выскочила из комнаты. Она выбежала из дома, чувствуя, как внутри бушует и радость, и страх, и гордость за саму себя.

- Пускай хоть в лепешку теперь разобьются! – прошептала она, направляясь к парикмахерской. – Не взять меня голыми руками!

Девушка завернула в проулок, чтобы не идти по дороге. Матушка ведь и слуг могла вдогонку отправить. Выйдя с другой стороны, Минодора увидела в окошке силуэт Елены, которая расчесывала волосы и тут же заметила мужика в кустах, который тоже смотрел на окно. Он явно следил за хозяйкой дома, прижавшись к соседскому забору.

- Ах, ты ж га-а-ад… - протянула Минодора, чувствуя, как горящему внутри пожару несправедливости присоединяется праведный гнев. – Ну, держись.

Глава 47

Глава 47

С пасмурного неба начал накрапывать мелкий дождь. Он то затихал, то снова, взбодрившись, начинался, оставляя на каменной мостовой быстро исчезающие следы. Девушка развернулась и быстро нырнула в узкий проулок, из которого можно было выйти на эту же улицу, только чуть ниже. Ее возмущению не было предела. Мужик под окнами у женщины отирается! Видать, чей-то слуга из ближайших домов. Совсем совесть потерял!

- Портки спустить и выпороть! – проворчала она, размахивая руками. – Чтоб неповадно было!