Шлепок гнева (СИ)

Я недооценил орка, сильно. Орал, плевался и вертелся он только за тем, чтобы сбить меня с толку. Как только я предпринял попытку зафиксировать засранца понадежнее, сломав ему правую руку, как он сам подался на этот излом, буквально ломая её в моем захвате. А затем, прописав мне короткий в челюсть и заставив отшатнуться, эта старая бывалая орчатина выхватила из-за пояса короткий ухватистый нож, которые многие зеленокожие используют для еды, а затем одним махом вскрыла себе глотку! В два рывка, на всю невеликую длину лезвия!

— Ты чиво наделал?! — оторопело моргнул я, держась за челюсть. Битый жизнью мордоворот, который, по идее, должен был маму за ящик пива продавать, натурально устроил себе харакири, и сейчас, радостно булькая отовсюду струящейся кровушкой, отъезжал на тот свет, закрыв глаза и грустно так скалясь окровавленной пастью.

Зачем мелкий уличный бандит такое провернул, я узнаю чуть позже, натянув назад личину человека и приведя в сознание обоих молодых полуорков. Как выяснится, это будут кандидаты в уличную банду Горкуна Живучки, этого долбанного самоубийцы. И знать оба лоботряса не будут ничего. Совсем ничего.

Ну прошлись мы на Костлявую, улицу, которую держал покойник, ну зашли в пару дворов, даже в полуподвальное помещение, набитое рукотворным «железом» для спортсменов, заглянули, где была база этой банды. И что? И никого. Пусто.

Банда удрала, забрав всё, даже кипятильники. Остались лишь кривые и косые железяки, сделанные на коленке.

Сказать, что меня это озадачило — ничего не сказать. Отпустив обоих лоботрясов с наказом начать новую праведную жизнь, я принялся за дело.

Возвращаться с пустыми руками домой мне не хотелось совершенно, поэтому пришлось брать на себя тяжелую роль доставщика неприятных новостей — обходить всю эту злосчастную Костлявую улицу, заводя разговоры с местными жителями и сообщая им печальные новости от том, что Горкун Живучка покинул этот грешный мир. Пришлось, конечно, сначала совершить променад туда, где я оставил комбинезон и лестницу, чтобы не светить слегка окровавленной и порванной рубахой, но, в конечном итоге, это окупилось.

Как поведал мне дед, владелец подвала, арендуемого бандой за небольшие деньги, Горкун был известным ветераном боев без правил, проводящихся постоянно тут и там. Постаревшим, отошедшим от дел, но еще бодрым и авторитетным. Через год-другой он должен был передать банду кому другому, а стать занять мирную и хлебную «должность» третейского судьи на районе, эдакого Блюстителя из низов.

Получив от меня полсотни талеров, дед радостно настучал, дав адрес мальчишки-полугоблина, отиравшегося вместе с бандой. Тот обнаружился у себя дома, забившимся в шкаф и старающимся дышать через раз.

— Ку-ку, — улыбнулся я пацану, раскрывая дверцы этого самого шкафа в своем настоящем облике, — Чё каво, кореш? Кому сидим? Вылазь, перетереть надо.

— Мама, — сказал мне парень, а затем вырубился, предварительно обмочившись.

Хорошо хоть не обделался. Говорю же, инстинкты мелких дохлых тварей у этих гоблинов.

Вскоре мелкий гаденыш вовсю верещал, доказывая мне, что теория о том, что гоблины могут вынести любое количество стресса, обладает всеми шансами на существование. Правда, после того как полугоблин выплюнул из себя всё, что знал и не знал, я испытал когнитивный диссонанс.

Горкун Живучка был сферическим омниполисским орком в вакууме. Эталоном такого орка. Хоть бери его еще не до конца остывшее тело и волочи к таксидермисту, делать чучело для музея. Он был идеальным главарем банды, идеальным бойцом, и у него была совершенно идеальная бандитская жизнь — нищая и переполненная мелким насилием. В общем и целом, не было совершенно ничего на белом свете, что могло бы заставить такого старого и битого жизнью орка вскрыть себе глотку, вместо того чтобы слить вампиру информацию о… да обо всем.

…или было? Всё-таки, банда, растворившаяся буквально сразу (но при этом успевшая собрать пожитки) — кое на что намекала. К чему-то они были готовы, поэтому вид слегка окровавленного человека, ведущего их шестерок как барашков по Костлявой, оказался сигналом становиться на лыжню.

Будем думать, только дома, в халате и в кресле-качалке. Еще мне недавно сосед сверху задарил небольшую свежевырезанную трубочку и запас хорошего табака… кажется, вполне достойный повод это все опробовать.

По дороге домой я даже купил свечей для канделябра. Разжигать камин, как оказалось, я не люблю, а вот на живые огоньки смотреть — дело другое.

Дома меня ждала Смерть. Она пила в гостиной чай с моими домочадцами, которых, кажется, что-то нервировало. Наверное, гости.