Шляпа, полная неба

— Дыкс эт’ был тот-сам рядь, — сказал Явор Заядло и обратился ко всем, возвысив голос: — Тыке, ребя. Про роевников вы все бум-бум. Их нипочем не сгубить. Но наш долг — упасти мал-мал грамазду каргу. Знатца, это чистенное себяубийство, и всем вам может прийти кирдыкс, покуда мы то делишко обстряпнем. Сдобровольцы есть?

Все Фигли от четырех лет и старше разом вскинули руки.

— Ну нае, не могем мы все топс-топс. Тады тыке: Туп Вулли, Грамазд Йан и… и ты, Ой-как-мал Билли Мордаст. А кто меньше трех дюймов рослом, тем обломикс. Ты не в счет, Ой-как-мал Билли Мордаст. Остатние порешайте это как истовые Фигли: пойдут те пятьдесят, кто дольше всех устоит. Ну кыкс!

И Фигли радостно кинулись мутузить друг друга (за исключением троих избранных, которых Явор Заядло тем временем поманил в тихий уголок пещеры). Пикеты обожают сражаться в одиночку против всех — так можно лупить без оглядки, не боясь угодить по своим.

— До карги отсюдова сотня миль, — сказал Явор Заядло, пока бушевала драка. — Стоко нам не пробегнуть — далековасто. Что делать бу, чучундры?

— Хэмиш могет на канюке долетнуть тудыть, — сказал Грамазд Йан, посторонившись, чтобы клубок сцепившихся в драке Фиглей прокатился мимо.

— Ах-ха, его-то мы возьмем, да токо птахе больше одного не снесет, — ответил Явор Заядло, перекрикивая гвалт.

— А можь вплывь? — предложил Туп Вулли и пригнулся, когда нокаутированный Фигль пронесся у него над головой.

Остальные посмотрели на Вулли.

— Вплывь? — переспросил Явор Заядло. — И по чем мы отсюда поплывнем, ты, биг-биг дуралей?

— Я токо хотел мозговья поштурмить, — с обиженным видом сказал Туп Вулли. — Вкладезь зачесть, бум-бум? Помочь, чем смочь…

— Мал-мал карга на телегсе ехала, — сказал Грамазд Йан.

— Ах-ха, и че? — спросил Явор Заядло.

— Ну, мож, и мы тож?

— Э, нае-нае-нае! — замахал руками Явор. — Каргам показнуться можно, но боле — никому! Забыл, че было, когды Тупа Вулли призаметила дамочка, которая картинксы в межхолмье рисовастила? Шоб опять Обсчество Сбирателей Фольхлору тут суйносило? Оно нам не надыть!

— Имею предложить, господин Явор Заядло. Это я, Ой-как-мал Билли Мордаст. Можно ведь замаскироваться.

Ой-как-мал Билли Мордаст всегда представлялся полностью. Похоже, он опасался, что, если не будет напоминать, кто он такой, о нем забудут и он пропадет пропадом. Тот, кто вдвое ниже среднего Фигля, и правда сильно не вышел ростом. Будь он еще немного поприземистей, его голова была бы под землей.

Он был новым гоннаглом клана. Гоннаглы — боевые поэты Фиглей, но они не проводят всю жизнь в одном клане. Скорее они сами себе клан. Гоннаглы странствуют по свету и поют песни и баллады, чтобы все Фигли их слышали. Ой-как-мал Билли Мордаст пришел из клана Долгого озера вместе с Джинни — обычное дело у пикетов. Он был слишком молод для гоннагла, но Джинни утверждала, что начинать гоннаглить никогда не рано. Если у тебя есть дар — ты гоннаглишь, и все дела. Кроме того, Ой-как-мал Билли Мордаст знал все-все песни, а на визжали играл так жалостливо, что снаружи начинался дождь.

— А? Говори, паря, — подбодрил его Явор Заядло.

— Я просто подумал, мож, мы раздобыли б человечью одежу? В балладе о вражде клана Трин-пикс и клана Быстрой реки говорится, что парни Быстрой реки однажды смогли унести ноги, заставив пугало ходить — трин-пиксы подумали, что это верзун идет, и попрятались.

Трое его слушателей непонимающе переглянулись. Ой-как-мал Билли спохватился, что они всю жизнь провели на Меловых холмах и, возможно, никогда не видели пугала.

— Ну, пугало — это такой как бы верзун из палок, на которые одежу нацепили. Чтоб птахсов от полей отпугивать, — попытался объяснить он. — Вообще-то в балладе поется, что кельда оживила пугало таинствием, но я думаю, они обошлись хитростью и силой.

Он спел об этом. Его выслушали.

Он объяснил, как можно сделать верзуна, чтобы он мог ходить. Фигли переглянулись.

Это был безумный, отчаянный, чертовски рискованный и опасный план, который требовал невероятной силы и храбрости.

Устоять было просто невозможно.

Вскоре выяснилось, что, кроме работы по дому и изучения трав, у Тиффани есть и другие обязанности. Тетушка Вровень называла это «наполнять, где пусто, облегчать, где полно».

Обычно дом надолго покидала только одна тетушкина половина. Люди думали, что она — близнецы, и ведьма всячески поддерживала в них эту уверенность, но все же предпочитала не показываться лишний раз целиком, чтобы не рисковать. Тиффани ее хорошо понимала. Достаточно было посмотреть, как тетушка Вровень ест. Два тела передавали друг другу тарелки без единого слова, иногда одна половина ела с вилки в руке у другой. А когда одна тихонько рыгала после еды, вторая тут же говорила: «Ой, прошу прощения». Выглядело это, конечно, странновато.